Одни давали мне чуть больше двадцати, когда я был гладко выбрит, ровно стрижен, чист и трезв. Другие полагали, что мне далеко за тридцать, когда я зарастал щетиной и ходил с похмельными мешками под глазами. На самом деле мне было тридцать, когда я решил избавиться от прошлого − заштопать его, как прореху на поношенной одежде.
Прошлое прочно сидит у нас на хвосте. Мало того, что оно цепляется за настоящее, так еще лезет своими щупальцами в будущее. Тянется за нами, как мертвец из могилы, липнет к подошвам слабых и сильных. Оно не делает различий, человеческая сущность неизменна: каждый оглядывается назад в поисках поддержки и помощи. Никто не держится обеими руками за будущее, никто не смотрит ему смело в глаза. Почти всякий косится назад, желая избавиться от скелетов прошлого.
Сидя на краю мира в чужой квартире, как в трюме ковчега Иблиса, я самостоятельно отрезал пуповину, связывающую меня с прошлым. Почему бы не избавиться от него, если велено абракадаброй − мечите молнии даже в свою смерть.
Сначала я воспользовался старыми портняжными ножницами и грозно щелкал ими в воздухе. Можно было подумать, что я тихо валял дурака. Как бы не так. Это действие имело магический смысл − я не просто бросал вызов прошлому, а еще и отчаянно хамил, стараясь поставить его в глупое положение.
По календарю фэн-шуй это был день, когда наличие гармонии в мире определялось по облакам. Если небо полностью затянуто или наоборот ясное, то гармония в мире отсутствовала. Хорошо было в этот день наблюдать легкую облачность и услышать мелодичный звон.
День выдался на редкость ясный, лишь далеко на горизонте болталось одинокое неприметное облачко. И потому, неистово кромсая воздух, я ничуть не верил, что одинокое облако чем-то поможет. От меня отлетали клочки волос, ниток и ткани, я был похож на самурая, орудующего мечом и готового исполнить сэппуку − самоубийство путем вскрытия живота.
Когда кисть занемела, я отбросил оружие и представил, как отрезанное прошлое делает обратный скачок мне на плечи. Я увернулся раз, потом второй. Нога зацепилась за ногу и тело, потеряв центр тяжести, упало. Не теряя движения, я перекатился в сторону и по-пластунски быстро дополз до холодильника. Внизу хранилась бутылка красного вина. Сделав пару больших глотков, я пустил струйку из уголка рта и уронил голову, давая понять, что я раненный дуэлянт, но песенка моя не спета.
Это был чужой дом, чужой холодильник, моей была бутылка вина, пара носков на сушилке и календарь фэн-шуй. Но я был уверен, что все кругом принадлежит мне, и пользовался как своим. Было наплевать, что из этого получится. За несколько лет из нормального человека я превратился в психа − меня доконало прошлое.
Приходя в себя после ранения, я залез в ванную и стал вспоминать, что же заставило меня избавляться от прошлого. Но горячая вода так укутывала сознание, что я не мог даже вспомнить, чем занимался в этом прошлом. Потом вспомнил! Знаете, такое длинное древнегреческое слово: heautontimoroumenas. Самоистязатель. Вот-вот, большую часть своей жизни я провел, как самоистязатель. И теперь таскал на своем горбу мешки этого гиблого прошлого.
У меня отсутствовало объяснение, почему дела обстояли именно так. Но тот, кто до сих пор назывался моим именем, вместо того, чтобы быть достойным гражданином вселенной, вел себя как отчаянный подонок, который, сочно припадая к горлышку, мечтал лишь о том, как бы повеселее перепихнуться с пространством. А дальше хоть трава не расти.
Неожиданно в ванной потух свет, и кто-то постучал в дверь. Я чуть не захлебнулся от страха.
− Кто там? − как можно строже спросил я.
− Твое прошлое, − вкрадчиво ответил бархатный голос. − Впусти меня, родной.
− Какого черта? Что за шутки? − не поверил я.
− Никаких шуток. Открывай, подонок! − повысился голос.
− Зачем?
− Затем, что тебе так просто не избавиться от меня! Я все равно вытряхну из тебя душу!
Я лежал молча и не шевелился, совершенно не веря в происходящее. Когда снова загорелся свет, я наспех вытерся и оделся. Потом, подумав, поискал взглядом что-нибудь тяжелое, взял в руки медный тазик и осторожно вышел.
В доме ни души, только под потолком кухни, медитируя, кружила большая муха да в глубине радиоточки двое образованных мужчин вели неторопливую беседу о ненаблюдаемых сущностях. Возле холодильника валялась пустая бутылка.
− Вот так прошлое, − насмешливо проговорил я, − пришло и выжрало мою выпивку.
В этом мире неопределенностей нельзя быть уверенным даже в настоящем. Почесав затылок, я поставил тазик. Стоит ли связываться с прошлым? Тем более, если ты псих. Но по мне лучше быть лошадью, скинувшей всех седоков, и нестись в сторону бездны, чем неспешно трусить в одной упряжке вместе со всеми.
От этих мыслей мне стало одиноко, захотелось встретиться с какой-нибудь женщиной и испить её участия. Без сомнения все знакомые женщины теперь были заодно с прошлым, но можно было выкрутиться и из этого положения. Я поискал незнакомую женщину в платяном шкафу, под диваном, выдвинул все ящики большого комода. Обследовал все уголки квартиры. Вел себя, конечно, как псих. Но женщины нигде не было.
− Женщина ты где? − спросил я.
− Женщин ищут в чулане, сэр, − шепнул в ухо знакомый бархатный голос.
И чьи-то холодные ладони легли на мои глаза.
− Узнаешь?
− Кажется, узнаю, − стараясь не выдать страх, проговорил я. − Это вы Петр Петрович?
Никакого Петра Петровича я не знал, и ляпнул от испуга.
− Это же я, твое прошлое, дурачок.
− Привет, давно не виделись. Соскучилось? Это ты мое вино выжрало? − как ни в чем не бывало спросил я.
− А ты пожалел?
− Так ведь вся бутылка выпита.
− Жадина.
Сильный удар по загривку выключил меня. Мерзкое драчливое прошлое. Всегда оно так − ведет себя по-свински и больше от него ждать нечего.
