– А ну, получай, очкарик!
Куриное яйцо пролетело рядом с его головой и только чудом не угодило в лицо. Увернуться он никак не успевал, да и не мог: с рождения был прикован к инвалидной коляске. Детский церебральный паралич. Диагноз. Приговор…
Он не мог вспомнить, когда точно уяснил и запомнил, что это означает. Каждый день он выполнял череду различных упражнений, направленных на преодоление недуга. Иногда ему казалось, что руки и ноги достаточно хорошо слушаются. Но через какое-то время снова наступал регресс. Тогда в голове прочно обосновывалась мысль о том, что упражнения вообще ни на что не влияют. Например, несложное действие на сжимание теннисного мяча (сейчас мяч находился в сумке, подвешенной к ручкам коляски) давало эффект того, что пальцы рук начинали слушаться. Но увы, через пару часов всё возвращалось к прежнему состоянию. Пальцы самопроизвольно скручивались в “дули”, что не доставляло приятных эмоций окружающим. Проклятая спастика!
Его организм как будто сам решал, когда и как себя вести. Это печалило, злило, но останавливаться он, тем не менее, не собирался. Он верил, что рано или поздно недуг отступит. Так говорил ему папа. Папа, которого нет с ним уже пять лет… Отец был самым близким для него человеком. Другом. Всем, кем только может быть один человек для другого. Он знал кучу интересных историй, умел шутить, и с ним никогда не хотелось опускать руки. Мама у него тоже была хорошей. Но она, пожалуй, чересчур нянчилась с врожденным недугом. Придавала ему много значения, сочувствовала. А ему хотелось быть сильным. Хотелось слышать то, что всё в его руках. Что когда-то…
– Антоша, ты чего замер-то?
Второе яйцо угодило ему в плечо. Трое школяров заулюлюкали и громко засмеялись. Он старался не обращать на них внимания, чем только ещё больше выводил из себя агрессивных подростков. Самый высокий из них, бывший, по всей видимости, предводителем, недовольно хмыкнул и сдвинулся с места, резво устремившись в сторону Антона. Двое соратников тут же последовали за ним. Уехать от них Антон не пытался. Всё равно догонят.
– Погреться вышел? А? Отвечай! – негодовал высокий подросток.
– А то что, Саня? – Антон сощурился и посмотрел в глаза наглецу. – Ударишь?
– Ладно, оставь его, пусть отмывается теперь, – стоявший по правую руку от Сани похлопал его по плечу и потянул на себя.
Высокий нервно сбросил с себя ладонь соратника и схватил за грудки Антона. Мальчик не отвёл глаза и даже не сощурился. Да и что он мог сделать?
– Смелость, что ли, нашёл в своих книжках? Меньше попадайся мне на глаза, калека! Заруби себе на носу, во сколько мы проходим. Иначе хуже будет.
Антон ничего не отвечал. Саня громко пыхтел, не отпуская рубашку мальчика.
– Опоздаем, – посмотрел на часы тот, что пытался увести несколькими секундами ранее разгорячённого парня.
Саня склонил голову набок, рассматривая что-то во внешнем виде Антона, сжал кулак и со всей силы ударил того по скуле. Очки мальчика слетели с ушей и упали недалеко от инвалидной коляски. Не удовлетворившись полученным эффектом, Саня ударил ещё раз. Антон молчал. Подобное избиение случалось не первый раз. Когда-то он пытался сопротивляться, чем только продлевал время издевательств школяров. Чуть позже он пришёл к тому, что лучше несколько секунд перетерпеть и ничего не отвечать, чем пытаться кричать или доказывать что-то своё.
– Ладно, пошли, – вытирая кулаком нос, произнёс Саня, и все трое резво побежали вдоль по улице по направлению к школе.
На этот раз его не выбросили из коляски, как делали несколько раз подряд до того. Правда, вставать всё равно пришлось, ведь очки сами себя не поднимут. Антон негнущимися пальцами вцепился в подлокотники, закусил до боли нижнюю губу и кое-как выбрался из старого потёртого сиденья. Коляска не отличалась новизной. Ей было уже шесть лет. Купить другую мама не могла. Она работала на износ, а денег всё равно не хватало. Львиная доля заработка уходила на дорогостоящие лекарства для сына, которые должны были устранить недуг. Должны были, но не устраняли. И эффекта практически никакого не давали. Он много читал ввиду своего образа жизни и год назад пришёл к выводу, что многие заболевания люди просто не хотят лечить. По разным причинам. Взять, например, рак или ВИЧ. Зачем придумывать вакцины, когда на лечение тратятся колоссальные деньги? Что будут делать врачи и прочие работники медицинской отрасли, если человечество научится бороться со всеми болезнями раз и навсегда? А его недуг… Он появляется намного реже того же рака. Довольно часто связан с вредными привычками, которыми злоупотребляют родители. Ну, и зачем придумывать что-то для ДЦП? Настряпаем несколько укольчиков или таблеток для расслабления мышц, а дальше упражнениями пробуй стать нормальным. Вот и все дела. Других вариантов предлагать не хотим и не будем.
Интересно, если не знать, что Антону тринадцать лет, сколько бы ему можно было дать по таким рассуждениям? Его сверстники не интересовались чтением. Да и размышлениями тоже. Их увлечения были более приземлёнными. Кто-то пробовал алкоголь, кто-то сигареты. Вот и хвастались наперебой. Ну, а кто-то дрался… Почему эти трое школяров избивали конкретно его, для себя он объяснить не мог. Антон никогда в жизни и мухи не обидел. Да и задираться не задирался. И шутки обидные не шутил. Почему? Потому что он инвалид? Не такой, как все? Так это же не проказа. Или не какая-то иная неприятная болезнь, которую можно было бы подцепить на улице. Он не выбирал, каким родиться. Так получилось. Более того, родители его никогда не имели вредных привычек. Тем необъяснимее для него был полученный с рождением недуг. Обидно только, что зрение Антона тоже пострадало. И с каждым годом его глаза видели всё хуже. Сам про себя он часто острил про толщину своих линз, придумывая различные прозвища и экстраполируя те размеры, до которых могли бы разрастись стёкла, живи он лет сто пятьдесят.
Нащупав на траве очки, он поднял их, протёр о свою рубашку и водрузил обратно на переносицу с небольшой горбинкой. Проморгавшись, Антон открыл голубые глаза и взглянул вверх. Солнце ласково светило, чрезмерно согревая всё вокруг. Облака были где-то очень далеко, никак не покушаясь на жёлтое пятно на небосклоне. Антон почесал светлые волосы, потрогал вмиг опухшую скулу и с трудом уселся обратно в своё инвалидное кресло. Уложив дубовыми пальцами непослушные ноги поудобнее, он закрыл глаза и подставил лицо солнцу. Почему он вышел в это время, если знал, что три школяра непременно будут проходить мимо? Скажете, это глупо? Можно же переждать опасность. Можно. Но мальчик не считал нужным так поступать. Ему казалось, что он станет трусом, если будет прятаться от них и выжидать, когда они скроются за поворотом. А трусом он быть не хотел. Как и слабаком. С таким подходом от недуга никак не избавиться. Когда-нибудь он сможет нормально ходить, и тогда… Нет, он не будет припоминать Санькý и его компании ничего. Не будет даже пальцем их трогать. Ему будет всё равно на каких-то хамов. Победа над недугом – главная цель. Она не сделает его лучше других, не даст возможность поквитаться со всеми обидчиками. Победа даст ему нормальную жизнь. Зачем тратить её на старых обидчиков и на тех, кто не в состоянии понять устройство мира?
