Пробуждение вышло странным... Меня знобило, мысли были тягучими и вязкими
словно патока и что-то больно жалило лицо. С трудом, справившись с
непреодолимым желанием, продолжить спать, чуть приоткрыв глаза, я отрешённо
смотрела на невероятно голубое небо, по которому быстро, обгоняя друг друга,
проплывали сизые облака. Парящие ажурные снежинки, кружа незатейливый танец под
музыку пронизывающего холодного ветра, приземляясь на ничем не прикрытую кожу,
перестали таять, собирая, на моих щеках, носу и ресницах белое покрывало. Где я
и как оказалась среди этого безумства холода и белоснежного кошмара, я не
знала. Но понимала одно, если останусь лежать — погибну.
Подняться было нелегко, тело сопротивлялось, отказываясь подчиняться, а
голову, стоило её только чуть сдвинуть, прострелила невыносимая
боль. Превозмогая слабость в теле, мне всё же удалось перевернуться на живот и
подняться на четвереньки. От небольшого усилия по левой руке тут же побежал
тёплый ручеёк крови, а затылок немилосердно заломило.
— «Выступ!» — паника захлестнула меня мгновенно, стоило лишь только
оглядеться. Повсюду, куда ни посмотри, виднелись ледники, покрывающие
вершины гор и скалы. Белые, заснеженные, суровые, они стояли сплошной стеной и
не было и намёка на живое. Медленно борясь с головокружением и слабостью, я
подползла к краю небольшого выступа, грозящего стать моим последним
пристанищем, судорожно выдохнула. Два тела… с неестественно вывернутыми
конечностями, два тёмных пятна среди острых ледяных кольев. Вниз не спуститься…
С трудом поднялась на ноги, обхватив себя руками, я попыталась согреться. В
волосах замёрзли капли воды, одежда задубела от холода. Пронизывающий ветер
свистел в ушах и леденил душу. А мысли о том, как можно спастись, сменялись
полным отчаянием. Я в западне, вокруг меня лишь лёд, снег и скалы.
— Верёвка… — обрадованно просипела, заметив, тёмную полосу на белом фоне,
которую очередным порывом ветра выбросило из-за нависающей надо мной скалы, я
тут же поспешила её схватить. Вцепившись в размочаленный обрывок, от которого
теперь зависела моя жизнь, я несколько раз его дёрнула, рвано выдохнув —
держалось крепко.
Подпрыгнув, схватилась за неё, как можно выше, подтянулась остатками
быстро убывающих сил, замерла, покачиваясь под порывами ветра. Я понимала,
что, болтаясь на ледяном ветру, легко замёрзнуть и снова рухнуть вниз. Поэтому
заставила себя сделать ещё одну мучительную попытку подняться хоть немного, раз
за разом перехватывая верёвку. Пальцы с трудом разжимались, от холода я почти
не могла двигаться, примерзая к верёвке между небом и землёй и едва не теряла
сознание. Уплывая мыслями туда, где я сейчас должна была находиться. Воргольские
скалы, куда мы ежегодно приезжали на фестиваль. Туда, где тепло, где
друзья и Сашка, где пылающие костры и песни под гитару. Тогда почему я здесь?
Помню, лишь как перещелкивала карабин, после испуганный крик участников и меня
поглотила темнота.
— Поднимайся, — беззвучно приказала сама себе, нечеловеческим усилием мне
удалось оторвать от верёвки одну руку и перехватиться повыше. Движение
отозвалось болью во всём теле и вывело меня из состояния оцепенения. Стараясь
не обращать внимания на противную слабость, подтянулась, освободила вторую руку
и снова перехватила верёвку. Тут же почувствовав, как тёплый ручеёк крови,
стекая по руке, впитываясь в застывшую рубаху.
Подтянувшись ещё немного, стараясь не обращать внимания на безумную боль, я
с тоской смотрела на ещё такой далёкий край.
— Мне никогда не выбраться наверх. Так, просто отпусти верёвку и всё
закончится. Я даже не почувствую ничего… — беззвучно проговорила
потрескавшимися от холода губами, усилием воли сжав зубы до скрежета, снова
подтянулась, прогоняя безнадёжные и отчаянные мысли прочь.
— «Не сдавайся! Двигайся!» — перехват, подтянулась, не останавливаясь и не
отдыхая, я поднималась к вершине. Моё тело протестовало волнами боли, ветер и
холод объединили свои усилия, стараясь замедлить движения. Но я продолжала
перехватывать верёвку, подтягиваться, снова поднимать руки, одну за другой.
Стиснув зубы до скрипа, я подняла голову, ещё не осознавая, что край выступа
прямо надо мной. И удвоив силы, наконец достигнув края, пошарив рукой, найдя
упор, втащила себя на козырёк.
Некоторое время я неподвижно лежала, глядя в небо, полускрытое облаками.
Измученная, содрагающая от боли. Я мечтала лишь об одном, закрыть глаза, а
открыв увидеть серые глаза Саши…
Но отдыхать нельзя, мой путь ещё не закончен. С трудом поднявшись на ноги,
ладонью заслоняя лицо от порывов холодного ветра, я огляделась. Оледенелые горы
и снег, много снега, под ногами он был окрашен в розовый и ярко-красные цвета…
Очередной порыв принёс снежный вихрь, в просветах белой пелены внизу этого
плато мелькнули тёмные пятна хижин, наконец указав мне верный путь. Тяжело
ступая, то и дело падая под шквалами ледяного ветра. То скатываясь по
заснеженному склону, то переходя на бег, подгоняемая в спину сменившей
направление пургой, будто бы подталкиваемая ей, чтобы я быстрее схоронилась от
разбушевавшейся непогоды. Борясь с тошнотой, пытаясь заслониться от
обледеневших прядей волос, которые словно иглами секли моё лицо. Я упорно шла к
домам… шаг за шагом приближаясь к долгожданному спасению…
— Эйва! — неожиданно громко раздался истошный женский визг справа, заставив
меня обернуться, рассеяно отметить, что я уже иду вдоль невысоких каменных
хижин.
— Эйва! Держите её! — рыкнул мужской голос, следом полный ненависти второй:
— Убить!
— Нет! Ведём к вождю, — возразил третий и меня тут же подхватили, грубо
дёрнув за шиворот, потянули в сторону большого здания.
— Я не Эйва… — просипела, с трудом сообразив, что обращаются ко мне, но
хлёсткий удар по лицу, отчего моя голова резко дёрнулась назад, заставил
смолкнуть, а зло брошенные слова повергли в ужас.
— Молчи, ты убила моего сына! Вождь решит твою судьбу.
— Ты ранила Груда, — зло прошипели рядом.
— Я не…, — ещё один болезненный удар и меня поглотила спасительная темнота.
— Нет, мы не будем ее убивать! — громкий рык мужчины, окончательно выдернул
меня из пограничья сна и яви, но открывать глаза я не спешила. Сознание было
мутным, мысли плавно ворочались в голове. А боль, казалось, только
усилилась, руки, ноги, лицо жгло и кололо, в затылке пульсировало, и противная
слабость не спешила меня покидать.
— Она враг! Дочь нашего врага! — неистово закричала женщина, в её голосе
слышалась боль и отчаяние.
— Грон не отступится, надо прекратить эту многолетнюю войну. Иннес
начал её, нашему клану и завершать!
