О КНИГЕ
Удивлены? Медитативное чтение – это что-то новое для Вас?
Дорогой читатель, это хорошо забытое старое. Медитативное чтение – это когда ты не стремишься донестись до финала произведения, проглатывая один за другим абзацы, борясь внутри себя с претензиями по отношению к автору и его замыслу. То, что я хочу донести в этой книге, можно понять только сердцем, открытым всем реальностям, которые нас окружают – бытовым, творческим, духовным, Вселенским.
В медитативном чтении не важен конец произведения – вся суть в удивительном проживании мира здесь и сейчас.
И если настанет момент в книге, когда вы не поймёте, что хотел сказать автор… Остановитесь, оторвите ваш взгляд от зашифрованных строчек, расслабьтесь, закройте глаза, представьте тех, кого вы любите всем сердцем, улыбнитесь им… Пребывайте в этом состояние столько, сколько захотите, впитывая умиротворение и счастье единения. Настанет момент, когда вы захотите вновь открыть глаза и вы увидите, будто всё впервые, будто неизвестное окружило вас и выросло в тот период, пока ваши глаза были закрыты.
Если так произошло, то вы можете продолжать своё медитативное чтение, чувствуя всем сердцем то, что не смогли понять умом, и тогда ваше Духовное Око прозреет само.
ОТ АВТОРА
Один человек мне сказал: «Что бы ни происходило в твоей жизни – пиши». Моему вдохновению было достаточно одной этой фразы, и я взялась за первый в своей жизни роман. Его судьба была непростой. Под жесткой рукой различных редакторов он превращался то в рассказ, то в краткую повесть, вычёркивались описания целых культур, важные эпохи человеческих взаимоотношений. Вердикт критиков был краток: «Люди так не могут думать – это невозможно!»
Они правы, люди не могут так думать – люди могут так только чувствовать, неся в себе собственное великое, бесконечное. Я доверилась себе, каждому своему слову и вернула всё в первозданный вид – с новосочинёнными словами, со спорящими с грамматикой знаками препинания и ещё другими творческими вольностями, которые я применяла к русскому языку.
Дорогой читатель, но свитер и греет оттого, что в нём есть колющая шесть, которая заставляет пробуждаться всё тело.
Я желаю вам пробуждения…Удачи.
«Нежность – счастье утомлённых»
Художник Фадэра
Картина была практически готова, оставалось только покрыть лаком. Фадэре безумно нравилось то, что она запечатлела. Может, впервые в жизни она вложила в холст частичку души. Картина была проста – две девушки прикоснулись друг другу лицами с закрытыми глазами. Просто молчать… Равный диалог двух душ. Ярче красок. Вот что старалась изобразить она,… да и множество других художников.
Ворвалась Сорин и от увиденного вскрикнула.
– Ах! Как симпатично!
– Тебе нравится?! – с вдохновением спросила Фадэра. Сорин подошла к мольберту, быстро просмотрела картину сверху донизу и выдала свой вердикт:
– Отлично! Лесбиянки вышли то что надо!
Фадэра огорчённо вздохнула. Как всегда, любое творение превращается в хлам из-за пары фраз слепых людей, которые ничего не видят, но упорно целятся тебе в глаза, чтобы сделать тебя подобным им – слепым – и поэтому здоровым, а ты зрячая, значит, нездорова. Иди лечись!
«Кстати, о лечении – неплохая мысль!» – Фадэра поднялась со своего места, в шутку называемого «намоленным». Действительно, запах краски напоминал чем-то запах благовоний в храме. Она оставила Сорин в комнате, та была более устойчива к запаху искусства. Как у всякой соседки по комнате, у неё выработался рефлекс не замечать того, что происходит с живущими рядом. Попросту, все превращается в тень, даже Фадэра…или нет…и Фадэра тоже. Она вышла из комнаты, пару шагов по квартире – и вот она уже на балконе, курит из общей пачки сигарет, так удобно. Все художники курят, заменяя себе этим кислород, мысли о прошлом, настоящем и будущем. В их квартире и так уже плюнуть было некуда, того и гляди попадешь в творческую натуру.
Стоя на балконе, Фадэра подумала про себя, какое всё-таки хорошее сочетание: сигарета, девушка и её сигаретные мысли. Диалог между ней и сигаретой продолжался недолго, но за это время Фадэра успела поразмышлять на разные темы: вот она здесь, в самом центре котла под названием Бецалель. Вот она – великая академия художественных и прикладных искусств, которую каждый год тысячи абитуриентов пытаются взять как последнюю Бастилию, но только ломают копья своего стремления о стены из множества вопросов. Ваше творчество, оно, как вы думаете, будет актуально через 100 лет? Вы считаете его оправданным для мира искусств? И если ты отвечаешь да, то за тобой с грохотом закроется дверь, а из-за неё тебе продекламируют: «Что ж, нам вас нечему научить, вы и так состоявшаяся личность и вконец замечательный творец!» Уходя в свой лагерь «понимающих людей», потирая свои ссадины от колких сарказмов, они поднимают в последний раз свой зазубрившийся меч самолюбия и как бы произносят: «Я вам ещё покажу! Я вам такое выдам! Вы за мной ещё приползёте…»
«Интересно, а ведь на их месте могла быть и я», – подумала Фадэра.
Забавно, девушка, которая приехала с далёкой Кубы, вооружённая для покорения строгого жюри лишь одной картиной. Первое, что ей сказали, едва она развернула картину фронтально: «Вы что? Издеваетесь?! Что это за сюжет: два старика сидят на скамейке и улыбаются?» И кто-то ещё более умный: «Я уже молчу про технику исполнения!» «Да, вы абсолютно правы! Абсолютно!» Между этим утвердительным кряканьем кто-то более адекватный вдруг спросил: «Первого персонажа я узнал, это Фидель Кастро. А другой?»
– Это Че Гевара.
И тут все смолкли.
– С чего вы взяли, что Че Гевара был бы именно таким стариком?
– А с чего вы взяли, что не таким?
И тогда по простоте душевной она сказала: «Если вам не нравится, я переделаю его на того, кто для вас является таким».
Вышла. Ожидание. Вы приняты. Другим: «До свидания, до следующего года». Ничего не объясняли, почему они меня выбрали?! Я думала: «Наверное, за талант, за оригинальность и южную самобытность». Мама не врала, когда говорила, что ей очень нравится, как я рисую собак у соседей на заборе. Только потом мне объяснили, что меня взяли исключительно за то, что я послушная. Дословно: «Такая девушка будет очень востребована у людей, потому что она следует их желаниям, а желание заказчика – закон для художника». Когда Фадэра вглядывалась в прошлое, ясным для неё оставалось лишь одно: она никогда не исправила бы картину и не будет исправлять ее сейчас и в будущем. Чувство художника – вот что для неё было законом. Всё её творческое бытие представилось как Мёртвое море – на него она смотрела с балкона, в котором не тонут лишь соль и туристы!
