Часть первая. Умопостижение
5. Все началось в четвертом веке до н.э., когда Платон радикально противопоставил идею материи, объявив идею подлинной реальностью или сущностью вещи, а материю или видимую нами вещественность – кажимостью или тенью реальности. Вечная заслуга Платона состоит в том, что он первый умопостиг идею как самостоятельную и отличную от материи реальность, фактически став первым настоящим философом на Земле, ведь философия собственно и занята умопостижением (постижением идей). Ошибка Платона состоит в том, что он одновременно противопоставил и соединил идею и материю во всех вещах. Его ошибка была так же велика, как и его заслуга, и именно Платон заложил фундамент для всех последующих ошибок в вопросе о соотношении идеи и материи. Во избежание недоразумений, следует сразу же исправить ошибку Платона, хотя сделать это оказалось возможным только сейчас, в двадцать первом веке – вместе с тем, только поняв суть платоновой ошибки, можно будет понять и суть всех ошибок, совершённых и совершаемых после него.
6. Итак, вместо того, чтобы сразу противопоставлять идею материи в вещах, одновременно соединяя их как одно и то же, но существующее на разных уровнях реальности (восприятия и умопостижения), следовало бы сначала противопоставить идеи вещам, выделив класс чистых идей, не имеющих к природным вещам вообще никакого отношения и порождаемых не природой, но человеческим разумом. Надо сказать, что, в принципе, Платон ведь интуитивно так и сделал, и в его диалогах мы только и слышим, что о Благом и Прекрасном самих по себе, а что такое Благое и Прекрасное как не чистые идеи? Но далее, если бы Платон размышлял до конца последовательно, то он бы увидел, что идеи эти воплощаются только в объектах, создаваемых самим человеком, который и конструирует эти объекты, отталкиваясь от возникающих в своей голове идей (например, идея Прекрасного трансформируется в произведения искусства, представления о Справедливости рождают законы, идея Пользы порождает массу всевозможных полезных вещей, и так далее), и, тем самым, соединяя материю и идею. Природные же объекты или феномены вовсе не причастны ноуменам (идеям); идея и материя соединяются только в феноуменах, которые и возникают как материальные объекты, но созданные на основе идеи. Повторюсь, вместо соединительного противопоставления материи и идеи во всех вещах, следовало сначала противопоставить чистые идеи природным вещам, а затем противопоставить причастные и непричастные идеям вещи, то есть феноумены феноменам. Вот что следовало сделать, – и вот чего Платон не сделал.
7. Тезис «природные объекты не причастны ноуменам» в силу его предельной важности требует уточнения, а для этого следует уточнить и определение ноумена или идеи. Определение это с давних пор трактуется самым различным образом, – мало того, что каждый норовит дать собственное толкование, так нет единства понимания и относительно того, что, собственно, понимал под идеей сам Платон. Но мы пока оставим эти словопрения, чтобы почти тут же к ним вернуться. Пока что сконцентрируемся на том, что должно пониматься под идеей в вещи, если мы имеем в виду сконструированную человеком вещь или феноумен. Я не думаю, что здесь могут возникнуть какие-то серьезные споры – под идеей в данном случае с очевидностью следует считать назначение вещи, как нечто отличное от ее существования. Например, делая кровать, человек придает определенной материи определенное назначение. Идея кровати не в том, что она существует, но – для чего она существует. В природе, напротив, мы видим торжество существования ради существования – именно поэтому мы можем смело утверждать, что природные объекты (или феномены) не причастны ноуменам. Материя – это, собственно, то, что существует ради существования. Идея – то, ради чего существует материя помимо своего существования.
8. Такое понимание идеи сразу же выявляет как характер взаимосвязи идеи и материи, так и специфику философского понятия идеи – и, главным образом, ее отличие собственно от понятия. Понятия, разумеется, присущи и природным объектам и рукотворным, и понятие дерева сосуществует с деревом точно так же, как понятие кровати сосуществует с кроватью. Понятие воспроизводно от вещи и находит свое выражение в ее определении, идея же сама определяет вещь. Нельзя познавать понятия, познаются предметы и явления; идеи же познавать можно, – если они даны в предметах и явлениях.
9. Итак, материя существует исключительно для того, чтобы существовать, именно поэтому можно утверждать, что в природе нет идей. Если же кто возразит на это, что, например, у пчелы есть назначение, ведь она опыляет растения, и вообще у всего существующего есть какое-то назначение и даже не одно, а много увязанных друг с другом назначений, то до тех пор, пока это «назначение» сводится к тому, чтобы поддерживать существование, будь то собственное (как особи и вида) или чье-то другое, мы не можем говорить о том, что речь здесь идет об идее. Да, все существующее как-то взаимосвязано-взаимоувязано, – но это касается материи и ничего кроме материи; естественная наука и изучает весь комплекс этих взаимосвязей, познавая сущность природного мира. Но никаких идей тут нет. Сущность природы – в ее существовании.
10. Возможно, правда, и более серьезное возражение. Разве про природу нельзя сказать, что она прекрасна? Более того, разве нельзя предположить, что природа даже прекраснее цивилизации; разве нельзя предположить, что девственный лес прекраснее не знающего, что такое невинность, города? На фоне природы вся цивилизация зачастую кажется вовсе не воплощением чего-то прекрасного, но прямо-таки самой настоящей зловонной помойкой. Это очень серьезное возражение, на которое, в свою очередь, очень непросто что-то возразить. Пожалуй, можно сказать, что Прекрасное в природе есть лишь прообраз подлинно Прекрасного, находящего выражение лишь в рукотворном искусстве, и что все эти рассветы, закаты, облака, леса, озера и реки не порождают ничего кроме открыточных видов, да и то в несовершенной форме – искусство же проникает намного глубже. Можно также предположить, что природа не более прекрасна, чем она же и справедлива, и если закон природы никак не может быть воспринят разумом как руководство к действию, то точно так же и природная красота не удовлетворяет разум. Да, пожалуй, именно такие аргументы здесь и стоит привести – правда, лично я не нахожу их до конца убедительными, но и более сильных аргументов я найти тоже не могу. Природа несомненно величественна, но это величие, добавляет разум, есть величие существования, существующего ради существования. Для разума этого недостаточно.
