***
С утра сходила на базар и в магазин, еле пришла обратно. Тяжело ходить и давление высокое. Так и носит меня со стороны в сторону. Кружится голова. Послать за продуктами некого. Плохо жить одной. Родные умерли. И подружки моего возраста тоже умерли. Вот и приходится даже день свой день рождения праздновать одной. Мне сегодня исполнилось восемьдесят пять. Наверное, это еще не возраст. Так говорят многие. Но я чувствую себя бесконечно старой. Так надоело все.
Я чувствую, что сегодня мой последний день рождения и поэтому хочу его отпраздновать «на широкую ногу».
Скоро вечер, жду гостей. Стол выдвинула на середину комнаты, застелила его белой скатертью. Пять столовых приборов по одну сторону и пять – по другую. На середине стола в вазе букет моих любимых белых хризантем. И свечи. И вино.
Салаты почти готовы. Утка жарится в духовке. Котлеты, отварная картошечка. И мой любимый пражский торт.
Я сделала прическу и одела нарядное темно-зеленое платье с кружевным белым воротником. Именинница…
Вот уже и начало темнеть на дворе. Включаю вальс Брамса и сажусь за стол.
Я вижу, как открывается входная дверь и поочередно входят в комнату мои гости:
Мама, папа, Сашка, Славик, Лика, Полина Михайловна, Кристофер, сынок Володенька…
Одно место я оставила для нежданных гостей. Может, кто-то еще вспомнит обо мне.
Вся жизнь проходит заново перед моими глазами. Я жива моими воспоминаниями…
***
… – Чего веселишься, Матрешка? Смешинку съела?
Матрешка – это я. Вообще-то меня зовут Марина. На работе я для некоторых Марина Тимофеевна. Но мой муж считает, что для женщин с таким отчеством, как у меня, в самый раз называться Матрешкой. Я не обижаюсь на него. Наоборот. Благодаря ему я за полгода нашей совместной жизни стала пухленькой и добродушной. На меня снова стали обращать внимание мужчины из театра имени Охлопкова, где я работаю гримершей вот уже четвертый год.
– А чего мне не веселиться! Погода чудесная. Начало большого дня!
– За окном дождь вообще-то. Не забудь зонт, – улыбается мой муж и идет в ванную бриться.
Мужа я называю Славик. При Сашке я выглядела ужасно: тощая, сгорбившаяся, дерганная. Настоящая баба Яга. Сашка – это мой бывший. Мы жили вместе год на его стипендию и мою зарплату, которая была курам на смех. Холодильник пустовал, по ночам мне звонили его любовницы, угрожали расправой. Я нервничала и часто плакала. Но это уже все позади. Конечно, я любила Сашку, страдала безумно, когда разводились. Но Славика я люблю больше. Он такой хороший! Вот он: выбритый, умытый старший лейтенант! Почти капитан. Я улыбаюсь. Славик тоже.
– Я приготовлю нам что-то вкусненькое, – обещаю я и бегу в кухню жарить гренки, яичницу и разогревать вчерашних кальмаров.
Военное начальство выделило Славику как человеку семейному двухкомнатную квартиру в центре Иркутска. После общежитской тесной комнатенки она мне кажется настоящим раем. Хочешь, сиди в ванной часами, хочешь – просто ходи и любуйся высокими потолками, огромными окнами. Чудеса! Лика мне завидует. Остальные подруги тоже. А их у меня много. И, конечно, наши с Сашкой друзья. Соседей я еще плохо знаю. Разве что только старуху с третьего этажа, что под нами. Мы со Славиком иногда заходим к ней звонить. Своего телефона у нас нет. Вот и сейчас провожу мужа на работу, а сама пойду звонить к соседке.
***
– Сколько вам лет, Мариночка? – Спрашивает меня Полина Михайловна и тут же продолжает:
– Мне кажется вы совсем еще молоденькая. Лет восемнадцать – не больше.
– Мне уже двадцать два. Телефон не отвечает.
Я смотрю на себя в огромное зеркало возле телефона в прихожей.
– Приходите, когда надо. Я всегда дома.
Полина Михайловна предлагает мне кофе. Я соглашаюсь. Мне нравится моя соседка. Высокая, худая старуха с ярко накрашенными губами в безупречно чистом халате.
– Сегодня иду в парикмахерскую на перманент.
Слово п е р м а н е н т она произносит на французский манер. Полина Михайловна вся состоит из необычных словечек. Мы пьем на кухне кофе в ее большой трехкомнатной квартире.
– У вас, Мариночка, чудесный муж. Серьезный мужчина и молодой. Очень интересный. Он майор?
– Пока еще старший лейтенант. Ракетчик. Не пьющий, не курящий. Он помнит дни рождения моих родителей и друзей. Он на выходные или дома, или водит меня по музеям. Мне с ним интересно. Он и кино, и выставки называет культурными мероприятиями. Он считает, что настоящий офицер должен быть всесторонне развитым человеком.
– Главное, девочка, чтоб любовь была. Жизнь без любви – пустое времяпрепровождение. Вы ведь тоже его любите?
– Еще и как! Он меня на руках готов носить. Жаль только, что времени у него мало. Заступит на вахту – снова неделями не будем видеться.
– Я тоже своих мужей любила, – вздыхает Полина Михайловна и ведет меня в гостиную, – вот, они все тут.
Мы усаживаемся на диван.
– Геннадия Яковлевича я любила больше всех. Это была моя самая большая, зрелая любовь. Ах, какой был мужчина! Директор всех курортов в Крыму. Мы жили в Ялте. Вот если бы тогда моего Райциса во главе государства поставили вместо Ленина, он бы порядок навел!
С портрета на меня смотрит мужчина лет пятидесяти. Умные глаза, белая рубашка с кокетливой бабочкой вместо галстука.
Так в воспоминаниях проходят часа полтора. В семейном фотоальбоме – красивые лица. Родители, друзья, подруги. Сын… Мальчик лет шести. Единственный ее ребенок. Погиб в 1941-м в бомбежку.
Мне становится грустно. Мы с соседкой некоторое время молчим. Потом снова пьем кофе. Я звоню по телефону. На другом конце провода никто не берет трубку. Мне сегодня явно не везет. Хотя, как знать. Время, проведенное у Полины Михайловны не прошло даром.
***
…На дворе зима. Я не была в театре, отпросилась с работы. Наша улица Сухэ-Батора и крыша нашего дома номер тридцать в снегу. На дворе полно ребятни. Дети лепят снеговика. Мне в спину летит снежок.
– Тетя, а у вас дети есть? – Спрашивает меня девочка лет пяти в серой кроличьей шубке и с лопаткой. Я сажусь на корточки и рассматриваю ее. Пухлые щеки, голубые глаза и забавный, вздернутый кверху носик. Похожа на меня в детстве.
– Нет, малышка, деток у меня нет, но обязательно будут. Ведь я еще молодая, правда?
– Правда.
Я обманываю. Детей у меня не будет. Так мне сказал сегодня доктор. Домой идти не хочется. В голове песня Вероники Долиной: «Была я баба нежная, а стала баба снежная»…
Дома Славик, конечно, расстроился, но виду не подает.
– Врачи часто ошибаются, – уверенно заявляет он, – ты еще молодая, как Бог даст, так и будет.
– Ты веришь в Бога?
– Я верю в тебя, – улыбается Славик и кормит меня вкусными пирожками с картошкой. Славик печет вкусные пирожки.
