Его звали Максим Львов. У него было все, что требуется сорокалетнему человеку для сносной жизни в этом мире: жена, сын и дочь, собственная квартира в большом городе, хорошая профессия, дающая постоянный доход и позволяющая быть не хуже других. Но он обладал неуемной фантазией, которая не давала покоя. Она возносила его в заоблачные выси, где выдуманная жизнь блистала ярчайшими красками, и где он был важной фигурой на шахматной доске, и все играли по его правилам. Но, увы, продолжалось это недолго. Какая-нибудь мелочь, например, телефонный звонок, или чья-то дурацкая просьба возвращали его на землю, в серую действительность. От жесткого приземления было физически больно, некомфортно, так словно проезжающая мимо машина обдала тебя грязью. Максим частенько пребывал в дурном настроении.
Он любил такие рассуждения. У каждого человека есть внутренний мир, куда он может уйти, погрузившись в свои мысли. Этот мир огромен или мал, наполнен лучами света или заполнен туманом и полумраком. Внутренний мир похож на волшебный чемоданчик Ньюта Саламандера, героя фильма «Фантастические твари», туда попадаешь через узкий вход и вдруг оказываешься на необъятном просторе, где есть равнины и горы, реки и озера и населен он множеством удивительных существ. В этом мире можно укрыться от жизненных невзгод, но надо уметь это делать. Это твой мир, это твое суверенное государство. Здесь ты король и в тоже время единственный подданный.
Людовик 14-й говорил: «Государство – это я». Философ Александр Зиновьев заявлял: «Я есть суверенное государство». Тем самым он становился подобным королю-солнцу. Вся разница между ними в количестве подданных – у первого миллионы, у второго всего один. Но слава короля не в количестве подданных, а в величии.
Красивые, конечно, идеи, но только слова, одни слова.
Все изменилось в тот день, когда кто-то прислал Максиму по WhatsApp картинку с изображением величественного дворца и странной подписью: «Будь моим королем». Он нажал на треугольник запуска видео, заиграла торжественная музыка, похожая на гимн какого-то государства, а стены и кровля дворца заиграли золотыми блестками. От музыки веяло спокойствием и порядком, она властно заполняла растерянное сознание. Внезапно Максим увидел себя на просторной безлюдной площади перед дворцом. Время будто бы остановилось, его ноги сами собой пересекли площадь, подняли его по парадной лестнице вверх и вступили в пышные просторные покои в стиле барокко. Богатое убранство было достойно монарха сильной и обширной державы. Тронный зал был необычен. С одной стороны располагались огромные, слегка закругленные окна почти от пола до потолка, завешанные громадными шторами. Максим повернул в их сторону голову, шторы стали плавно раздвигаться и стала хорошо видна та самая, уже знакомая площадь. Стоило нашему герою отвернуться в сторону противоположной стены, увешенной гобеленами и картинами с изображением каких-то знатных персон в величественных позах, гербов и рыцарского оружия, как шторы бесшумно задвинулись.
Тронный зал освещали огромные люстры, свешивающиеся с потолка, впрочем, их света почему-то недоставало, и зал пребывал в полумраке. Максим взгромоздился на трон, сидеть было удобно, мягко, словно трон был сделан специально для него замечательным мастером по индивидуальной мерке. Он огляделся вокруг, покои были совершенно пусты.
– А я здесь один, – произнес он вслух.
– А вот и нет, – раздался вдруг непонятно откуда вкрадчивый голос.
Максим вздрогнул и обернулся. Он увидел перед собой немолодого человека, почти старика в строгом, богато отделанном золотым шитьем костюме соответствующему, по-видимому, моде 17 века. Держался он прямо, с достоинством, и в то же время выражал сдержанное почтение.
– Кто вы? – с некоторым беспокойством спросил Максим.
– Главный распорядитель двора вашего величества, граф Самолик, – вельможа церемонно поклонился. – Когда вас нет, я управляю королевством так, как управлял бы ваш покойный родитель. Когда вы здесь, я только ваша тень. Я помню все, что вы видели, читали, испытали, я знаю и умею многое, но молчу, если только вы не спросите моего совета. А сегодня у нас праздник, вы наконец-то почтили нас своим появлением. Смотрите же, мой господин.
Огромный тронный зал заполнился пестрой толпой придворных. Максим с любопытством и некоторым смущением разглядывал их. Они казались ожившими персонажами исторических кинолент, картин и гравюр, но только они были яркими, живыми, близкими. Он видел их любопытные взгляды, до его слуха долетали шуршание платьев и возбужденный полушепот. Когда Максим бросал на кого-нибудь взгляд, придворный кланялся и устремлял свой взгляд вниз.
– Бал объявляется открытым, – раздался повелительный голос главного распорядителя. Тут же заиграл, неизвестно где спрятанный оркестр. Придворные не заставили себя долго уговаривать и пустились в пляс. Ритмичная и веселая музыка окончательно привела Максима в прекрасное расположение духа. Он наблюдал за движениями танцующих, за развевающимися одеждами, лицами, и отметил про себя, что в каждом из них, будь то дама или кавалер, видна яркая индивидуальность. В обычной толпе людей редко встречаются запоминающиеся типажи. Здесь же типажами, которым хотелось дать прозвища, были все.
Внезапно в зале произошло какое-то движение. Среди прочих придворных, появилась некая группа лиц, вероятно, всеми уважаемая, так как люди перед ними расступались с полупоклонами, и кажется беспокойством. Группа эта имела довольно хмурый, но в то же время величественный вид.
– Кто они, эти мрачные личности, перед которыми все расступаются?
– О, это важные персоны. Каждая из них может сесть на некоторое время на ваш трон и править от вашего имени, а вы будите безвольно стоять рядом, словно тень.
– И ничего нельзя сделать, чтобы сместить узурпатора?
– Ничего. Можно лишь сократить время его правления. Впрочем, это длинный разговор.
– У них есть имена?
– О да, ваше величество, я представлю некоторых из них вам: граф Гнев, графиня Обида, баронесса Зависть, маркиза Гордость, князь Стыд, герцогиня Вина, шевалье Отвращение, и, наконец, кардинал Страх.
Придворные отвешивали церемонный поклон по мере того, как их называли.
– А что другие, все эти милые дамы и господа не могут меня сместить?
– Тоже могут, но лишь на несколько минут, иногда часов. А вы не будете протестовать, вы будете рады и даже опечалитесь с их уходом.
– Но мне не нравятся эти напыщенные, хмурые лица, я не хочу их видеть – заявил Максим, указывая на представленных. – Я желаю, чтобы продолжался веселый бал. Я король, и повелеваю им удалиться.
