Если бы Миша Чумаков, как большинство дисциплинированных водителей, затормозил на перекрестке возле станции метро «Новые Черемушки», повинуясь красному сигналу светофора, то скорее всего ничего бы особенного в его жизни не случилось. Так бы и работал до сих пор Миша врачом-реаниматологом в Медицинской академии, дежурил сутками, в свободное время мотался по городу в своей видавшей виды «шестерке», халтурил и, наверное, годика через два дописал-таки начатую давным-давно диссертацию.
Но Миша, матюкнувшись, проскочил перекресток на красный, и этот вроде бы незначительный проступок предопределил его дальнейшую судьбу. На светофоре у метро «Калужская» Мишин «жигуленок» остановился рядом с угольно-черным «БМВ», едва не клюнув носом уродливую задницу нерасторопного «Запорожца» впереди по курсу.
– Яп-понский городовой! – выругался Чумаков, долбанув кулаком по рулевому колесу.
Тормоза в Мишином «жигуленке» давно пошаливали, и нервишки у Миши тоже серьезно шалили вот уже целых пять лет. С тех самых пор, как ушла жена. Стерва. Он ночей не спал – вкалывал, накопил денег, вывез ее и дочку за границу на горнолыжный курорт, а она подцепила там молодящегося старпера-капиталиста из Норвегии. Причем на глазах у мужа, зараза, целыми днями кокетничала с норвежцем, клеила дедушку, а Миша топтался рядом и улыбался, как полный кретин, не въезжал, что происходит. Его супруга прекрасно говорила на абсолютно непонятном для Чумакова английском языке. Во время их недолгой совместной жизни она постоянно ходила на всякие языковые курсы, совершенствовалась, а Миша недоумевал, с чего это вдруг преподавательница физкультуры в обычной средней школе так запала на иностранный язык? Потом понял. После того, как предательница заявила, что уезжает в Норвегию и дочку с собой забирает.
Светофор вдалеке засветился зеленым маячком. Взревели моторы, однако «Запорожец» впереди и не думал двигаться с места.
– Ну давай, ты! Поехали! – Миша шлепнул ладошкой по клаксону. – Поехали, япона мать! Урод! Козел!
Чумаков ругался долго и смачно, от всей души. Как будто водитель «Запорожца» мог слышать его ругань… А может, и ни при чем светофор на Новых Черемушках? Вполне возможно, не нарушь Миша правила дорожного движения пять минут назад на предыдущем перекрестке, все одно вляпался бы в какую-нибудь неприятную историю, не сегодня, так завтра, и недаром же в детстве Миша слыл драчуном и сорвиголовой. Подобных ему людей жизнь, как правило, с годами ломает, но в душе подросшего сорванца до седых волос таится, словно мина замедленного действия, отчаянное безрассудство, и когда бикфордовы шнуры нервов сгорают, это оружие массового уничтожения взрывается, разнося в клочья судьбу своего носителя.
– Поехали, мать твою в печенку-селезенку! – Миша исполнил на клаксоне нехитрую мелодию «та-та-тата-та!». Светофор метрах в двадцати впереди мигнул желтым, «Запорожец» остался неподвижен. Впрочем, как и два ряда машин справа и слева. Запоздало осознав общее состояние глобального застоя, Чумаков оставил клаксон в покое. Наверное, что-то произошло вдалеке, у самого светофора. Вон мент туда пошел, размахивая полосатой палкой. Из Мишиных «Жигулей» не разглядеть, что случилось. Одно понятно – застрял. Вопрос – насколько.
– Вот ведь непруха! Ну что ты будешь делать! Невезуха, блин! – Чумаков заглянул в зеркальце над ветровым стеклом, будто ожидая от собственного отражения ответных слов утешения.
Отражение смотрело на Мишу с ненавистью. Чумаков прищурился, внимательно вгляделся в косые морщины на лбу. Ну и морда! Самурай перед смертельной схваткой. Миша невольно рассмеялся. А теперь ничего морда. Улыбка превратила злобного самурая во вполне симпатичного мужика тридцати четырех лет от роду, привыкшего ежедневно бриться и ежемесячно стричь непослушные светло-русые вихры. Если еще и чертиков в глазах спрятать за дымчатыми стеклами очков в минус одну диоптрию, то совсем солидно получится. Доктор Чумаков, Михаил Викторович. Врач-реаниматолог из Медицинской академии. Без пяти минут кандидат наук. По совместительству – ветеринар в ЦКБ.
Как только Миша вспомнил про ЦКБ, во внутреннем кармане пиджака завибрировал пейджер. Случаются же такие совпадения! Впрочем, сплошь и рядом происходят еще более невероятные стечения обстоятельств. Строго говоря, вся наша жизнь – одно сплошное совпадение случайностей.
Пейджер зудел под мышкой назойливой мухой. Тяжело вздохнув, Миша извлек на свет божий пластмассовую коробочку, легко догадываясь, какой текст прочтет на прямоугольнике жидкокристаллического дисплея.
Текст Чумаков предугадал почти слово в слово: «Что случилось? Клиент звонит мне в офис, нервничает. Тебя давно ждут. Уже пять, а тебя все нет! Еще один звонок клиента, и ты уволен. Борис Николаевич. ЦКБ!»
– Что случилось, что случилось… Шина лопнула, пришлось запаску ставить, – объяснил Миша пейджеру. – Кабы не пробка на дороге, уже бы подъезжал к дому клиента. Нужный адрес где-то совсем рядом. Всего-то и осталось – проскочить последний перекресток, свернуть с Профсоюзной и попетлять минут десять по дворам… Понял меня, козел?
Естественно, пейджер Мише ничего не ответил, как не ответил чуть раньше невидимый водитель стоящего впереди «Запорожца».
«Пора садиться на транквилизаторы, – подумал Миша. – Следующий этап – разговаривать вслух с кухонными сковородками и ведущими в телеящике, и не просто разговаривать, но еще и требовать от них ответа. Дожил, блин! Дошел до ручки…»
Чумаков отшвырнул пейджер на пустое соседнее сиденье и полез в карман за сигаретами. Песчинки секунд стремительно уносились в вечность, время бежало, а автомобильная пробка оставалась неподвижной, будто окаменевшая река. Вот ведь непруха! Не ровен час, Боря действительно уволит его из ЦКБ. Тем паче что, откровенно говоря, в ЦКБ нужны и работают настоящие ветеринары, а Миша практически самоучка, реаниматолог, научившийся резать уши щенкам на полуофициальных курсах.
Борис Николаевич Тузанович, хозяин и устроитель Центральной кинологической больницы, был начальником строгим и придирчивым и почти никогда не улыбался. Существовал единственный способ развеселить и смягчить Борю – попросить рассказать, как он регистрировал собственную ветеринарную лечебницу под аббревиатурой ЦКБ. В стране, где заглавными буквами ЦКБ пестрели передовицы большинства газет, зарегистрировать клинику для собачек под тем же сокращенным названием было ох как непросто. «К» – кинология, наука про собак, это ладно, это чиновнику понятно и возражений не вызывает. Но почему «центральная»? Отчего «больница», когда в распоряжении Бори Тузановича нет и не планируется никаких больничных площадей, а есть всего лишь офис с телефоном да десяток врачей, выезжающих на дом к клиентам, обремененным домашними питомцами. Однако рублем и долларом Борис Николаевич превозмог чиновничьи сомнения, и на страничке «Экстры-М», посвященной услугам по лечению братьев наших меньших, появилась реклама «ЦКБ Бориса Николаевича» и затмила всяких там «Докторов Айболитов», «Котов Леопольдов» и т. п. Владельцы четвероногих друзей человека оценили юмор. Прикольно похвастаться друзьям во время веселой пирушки: мол, «нашему Рексу хвост купировать из ЦКБ приезжали, от Бориса Николаевича». В прикольном названии был и свой минус – по делам, связанным с серьезными проблемами собачьего здоровья, в ЦКБ звонили редко, но зато вызовов по поводу обрезания хвостов и резки ушей хватало с избытком.
