Пояснение: гриппозное фэнтези в картинках.
Как-то раз у меня было не совсем ясное сознание из-за температуры за 40 (настиг модный грипп). При этом довелось испытать довольно занятное и необычное состояние: вижу картинки, задаю вопросы и получаю в ответ очередную картинку: словно без особого интереса перехожу по гиперссылкам вперед-назад. Или словно вспоминаю отрывками не то кино, не то книгу.
Так и рассказываю.
Картинка первая.
Лагерь археологической экспедиции в некой местности. Не особенно высоко в горах. Все пространство занимают руины колоссальных сооружений. Чтобы их возвести, когда-то срезали часть горы. Сейчас здесь сплошные завалы. Груды блоков и обломков. Очень светлый камень. На солнце почти ослепительный. Местами эти руины заросли плетистыми растениями.
Среди камней стоят полотняные палатки и сараи из грубых досок. Штабели ящиков, бочек, сундуков. Все вещи подняты сюда на лошадях; лошади в импровизированном загоне неподалеку. Видимо, лагерь только что поставлен. Люди ходят очень деловитые, таскают ящики, делают пометки на развёрнутых планах или картах.
По стилю – прошлый век, года 10-е –20-е. У подножия гор – довольно плоская обширная болотистая местность. Много зелени. Стаи птиц взлетают с болота и кружатся в небе.
Горы, окружающие бывший циклопический комплекс, все в рукотворных пещерах. Дырчатые, как сыр: следы святилищ, может быть, гробниц или жилых помещений.
Группа людей на площадке перед скалой на одном из таких склонов. Они собираются вскрывать запечатанное помещение.
Следующая картинка.
Пещера. Рукотворная. Ровные стены покрыты фресками. В большом помещении, кажется, были какие-то предметы, не то мебель, не то алтари или гробницы, но я на них не смотрю: все внимание на роспись стены…
Фреска одной из стен завораживает. Очень сложная. Она рассказывает какую-то историю, ключ к пониманию которой затерян в веках. Вроде иллюстрации к восточному эпосу, но строже. Многофигурная, чувствуется ритм. Стиль особенный, не индийский, не египетский. Элементы лиц, рук – словно их рисовал современный художник.
Лица на фреске разные, никакого стандарта, но все это вместе производит впечатление единого произведения. Глаза написаны отлично, реалистичные, никакой вам восточной декоративности. Краски яркие, но не режут глаз.
Кто ее нарисовал? Посмотреть бы как она создавалась.
Эта же пещера. Фреска сделана примерно наполовину, на стенах штукатурка, на ней процарапана разметка, у стены – леса из жердей, на них наверху работает женщина. Худая, жилистая, кудрявые темные длинные волосы. Не особенно молодая, не красавица, обычное лицо. Волосы закручены в жгут и завязаны платком. Ее рабочая одежда: штаны и длинная, за колено, рубаха – в пятнах краски.
На лесах поставлены две здоровенных глиняных емкости. Разложены черепки с красками и много кистей разных размеров. У кистей изогнутый ворс. У всех. Значит, не от работы, такие изначально. Видно, что рисовальщица четко знает, что надо делать. Движения точные. Рука твердая. Работает сосредоточенно. Останавливается редко.
Она спустилась, стоит рядом с лесами, смотрит вверх на законченный участок. Задумалась, крутит плетеный шнурок на шее: амулет у нее там. Собирает кисти, ножи, выходит.
Отрог с пещерой – недалеко от храмового комплекса. Мимо дороги к храму вниз, в долину ведет тропа. В долине у подножия гор еще нет болота, а есть река, довольно широкая. На обоих пологих берегах – большое поселение, домики, зелень. Висячие мостики перекинуты через многочисленные отводные каналы между возделанными полосами земли.
А что это вообще за место, что здесь?
С высоты птичьего полета открывается строгая структура огромного храмового комплекса: грунтовая дорога плавно поднимается вверх между карьерами, ведет к высоким воротам. Ворота сложены из того же белого камня. Они похожи на большой шатер с аркой. За этой аркой ворот начинается прямая, как стрела, вымощенная камнем, широкая дорога для церемоний.
С двух сторон церемониальной дороги – священные водоемы. На дороге и на широких ступенях, ведущих к воде – паломники в разноцветных одеждах. С высоты они – как подвижные цветные точки. Дорога упирается в белую площадь перед самой высокой центральной частью храма, примыкающего к гладкому известняковому склону.
Храм врезан в гору, продолжается далеко вглубь. Возможно, что вся гора изнутри – часть храма.
Иногда паломников так много, что цветная человеческая пыль закрывает белый цвет площади полностью, в ее движении становятся видны закономерности – она течет то быстрее, то медленнее, образует водовороты вокруг каких-то небольших сооружений (возможно, статуй богов) храмового двора.
В такие праздничные дни звуки священных гимнов можно услышать даже в горных монастырях близ вершин.
Обратно к рисовальщице.
Собирает кисти, инструменты, выходит. Идет по тропе вниз, но в долину не спускается.
Она живет на отшибе, в отдалении. Ее дом – небольшая рукотворная пещера в склоне холма – тоже известнякового. Это место – выше домов общины, но ниже пещерных жилищ работников храмового комплекса.
Внутри прохладно, темновато. Пол застелен толстыми циновками, обстановка очень простая, но не без изящества. Этакий этно-бохо-стиль. Каменное ложе, на нем довольно толстый, чем-то набитый матрас, сверху застелено ярким тканым покрывалом. Подушки с орнаментом.
К пещере примыкает пристройка с очагом, на стенах этой пристройки– пучки трав, на полках – ряды глиняных горшков, миски, мешочки из ткани с чем-то сыпучим (крупы, возможно) и кое-где между всем этим рассованы выпуклые дощечки. Емкость для воды вкопана у стены снаружи, закрыта сверху крышкой из лозы.
Небольшой двор окружен плетеным забором, почти весь двор закрывает плетеный навес. Навес и забор зеленые – они густо оплетены местным вьюнком, вьюнок пополз выше на известняковый склон холма, резные листья колышутся от ветерка. Затененный двор используется как мастерская. Заставлен легкими конструкциями вроде стеллажей, на них черепки с красками, мельнички для пигментов, кисти, множество выпуклых деревянных дощечек с закругленными углами. Загрунтованы белым. Сушатся, наверное.
От калитки вниз открывается вид на реку и домики общины, рассыпанные по ее берегам. А если встать лицом ко входу и посмотреть вверх – за отрогом холма видны крыши храма и горы над ними.
Золотой блик горит на навершии центральной части храма – как ослепительная капля.
Почему она живет на отшибе?
Задолго до фрески. За много лет, может, за пятнадцать. Или двадцать…
Она только что здесь поселилась. Навес и забор пока не заплела зелень. Она только еще сажает эти растения во дворе.
Ее здесь сторонятся. Она чужачка, откуда-то очень издалека, и на местных не похожа. У местных , почти у всех – немного индейский типаж: лица удлиненные, волосы темные, прямые. Она выделяется. Но ее не любят не из-за внешности. Им общаться с ней тяжело, как с дикарем или сумасшедшим. Они чувствуют ее эмоции, даже когда она внешне их не показывает. Жители местных общин с раннего детства по нескольку раз в день практикуют некие ритуалы (похожая на йогу смесь гимнастики, дыхательных упражнений и медитации). Эта гимнастика обычно выполняется на восходе или на закате, но четкого предписания, похоже, нет. От постоянной практики все люди здесь спортивные, даже пожилые в прекрасной форме. Местные умеют контролировать нечто в собственной психике, что не умеет она. Ее эмоции сдержанны только внешне…
