— Стась, засада. — Отойдя в самый дальний от двери угол, я утыкаюсь лбом в стену.
Глаза слипаются, но это не впервой. А вот ловят меня действительно впервые. И пауза в трубке только подтверждает общий градус её офигевания.
— Неужто поймали? — Она говорит в полный голос, в отличие от меня, шепчущей на грани слышимости.
Камер в долбанной гостевой спальне, к счастью, нет, да и вряд ли этот бизнесменишка напичкал комнату прослушкой, но подстраховаться никогда не помешает. Особенно, в моём случае.
— Я в шоке, — Стася, как обычно, понимает всё без слов. — Вали быстрее, пока он не сдал тебя ментам.
— Не могу.
Отчаяние, ужас, ступор — я забыла, что это, когда познакомилась со Стасей. Девчонка, о которой я за полтора года так и не выяснила ничего, кроме имени, стала мне сестрой.
Именно она вытащила меня из-под какого-то моста, просто услышав всхлипы. Промокшую, продрогшую, с затравленным взглядом и опухшим от слёз лицом.
— В смысле не можешь? — Несмотря на степень засады, я улыбаюсь. Так и вижу, как она иронично подняла смоляную, словно татуажную бровь. — Разучилась взламывать замки?
— Нет здесь замков, Стась, — на выдохе. — Одни идиотские сенсоры.
— Говорила я тебе, учись ломать, так нет… — ворчит она, но уже стучит по клавишам. — Чеши к своим сенсорам. Сломаешь корпус, найдёшь…
— Стась, — видимо, что-то такое звучит в моём голосе, что она замолкает. — Стась, у него дверь на отпечатке, мне не выйти.
Не выйти. И с двадцать пятого этажа не спрыгнуть. И как бы ни хотелось это признавать, но он предусмотрел действительно всё.
— Ты не в офисе, — мгновенно рубит фишку Стася. Молчит несколько долгих мгновений. — Он что, притащил тебя домой?
И ответить вдруг становится страшно, несмотря на всю браваду.
— Да.
— Гад. Решил воспользоваться случаем? — яростно шипит она. — Так, я сейчас сама им попользуюсь. — И стук ногтей по клавишам становится ещё отчётливее. — Ты ещё в порядке? Давай-ка запрись пока в ванной и не открывай, а я обеспечу ему сейчас весёлую жизнь…
— В порядке, но… стой! Стой, Стась! Он… он меня узнал.
С той стороны трубки воцаряется мёртвая тишина.
Потому что тогда, когда я была наивной девчонкой, скрыться помогла именно она. Стася без фамилии, отчества, зато с потрясающим талантом к программированию.
— Сдаст?
— Нет. — В честность Воскресенского я верила. Глупо, конечно, но в людях я никогда не ошибалась. Никогда после того раза.
— С чего бы это?
— Не сдаст, если я помогу ему. Если также устроюсь в… к конкурентам, нарою на них компромат и смоюсь по-тихому.
— Боже, когда ты перестанешь верить людям, Май. Ну, не с твоей биографией на такое надеяться. Или ты всерьёз считаешь, что он не воспользуется случаем выслужиться? — Стася вздыхает. — Конечно, Воскресенского нельзя назвать бедным, но сравнения с твоим папочкой он не выдерживает.
— Я и не верю. — Вру. — Поэтому сбегу завтра. Там как раз намечаются какие-то поездки, так что шанс будет и явно не один.
— А если он запрёт тебя с этим своим отпечатком? Давай, не дури, я сейчас сама всё улажу.
— Нет! — Злость на то, что меня считает ни на что не годной даже она, возвращается, как всегда некстати. Зато добавляет нужной уверенности и холода в голос. — Я справлюсь.
На этот раз тишина не только мёртвая, но и явно неодобрительная. Словно я снова дома, где все мои капризы, конечно, выполняются, но исключительно по вескому слову отца. Словно сама я не человек, а так, красивая куколка в коробке с золотистым бантом.
— Хорошо, — наконец, раздражённо выдыхает Стася. — Справляйся. Но если вдруг что…
— Я наберу, — радуюсь я, бросаю трубку и выключаю телефон, убирая его в рюкзак, подальше от посторонних глаз.
Если уж сноб до сих пор о нём не вспомнил, есть шанс, что не вспомнит и дальше. Для этого и нужно-то быть чуть-чуть осторожной. А уж что, но этому я научилась в совершенстве.
Окинув спальню взглядом, я ставлю рюкзак на тумбу у кровати. Демонстративно, чтобы у Воскресенского даже мысли не возникло, будто я могу там что-то прятать. Ещё раз оглядываюсь.
И с досадой прикусываю губу изнутри.
Два больших и пушистых полотенца на краю кровати манят и никак не отпустят взгляд. Требуют вспомнить, какого это — помыться не в древней, советской и обшарпанной чугунной ванне, а в полноценном душе. С горячей водой вместо едва тёплой. А всё потому, что в доме, где у Стаси квартира, отключение горячей воды для коммунальщиков служило чем-то вроде хобби. Но если кто-то из жителей давно плюнул и поставил себе водонагреватель, то мы таким излишеством похвастаться не могли.
И я не выдержала. Смотрела, как пальцы стыдливо ползут к мягкой даже на вид ткани. Гладят нежнейшие ворсинки, зарываются в них и…
Да гори оно всё!
Оглянувшись, словно кто-то за мной следит, я всё же решаюсь. Нацепляю на лицо независимую мину, беру принесённые вещи и гордо вступаю в тёмный коридор. Гордо, но тихо, практически на носочках, чтобы этот сноб не видел моего падения перед комфортом и красотой.
Но, похоже, ему не до меня. В приоткрытую дверь второй спальни виден уголок раскрытого ноута и свет от горящего экрана. Длинные вытянутые ноги в штанах тоже видны, и я мышью проскальзываю в гостиную. Выдыхая, только когда запираю за собой дверь ванной.
Шикарной со всех сторон ванной. Огромная чёрная плитка с разводами, чёрная сантехника и никаких душевых кабин. Впечатляет.
Широко раскрыв глаза, я осматриваю всё это великолепие.
Несмотря на отцовский доход, в его доме ванная мало чем отличалась от обычной. Всё было стандартное, не особо впечатляющее и, откровенно говоря, невзрачное. В отличие от ванной Воскресенского, просто удивительно, насколько подходящей хозяину.
Хмыкнув, я кладу вещи на полку, наверняка из натурального дерева. Какой-нибудь дуб или орех, не меньше. Сноб же.
Да и восхищаться стоило не им, а нанятым дизайнером, что сотворил такое чудо.
Но расслабляться рано. Внимательно осмотрев все углы и не найдя даже следов видеонаблюдения, я быстро раздеваюсь до белья. Тоже чёрного, но напрочь померкшего на фоне окружающего интерьера. И вхожу в зону душа, судя по сливу на полу и лейке над головой.
Вот только ни одной кнопки перед собой не вижу. Вообще, нигде не вижу, осматривая ближайшие стены и даже пол. Сенсоров тоже нет, одна тёмная керамика.
Такая же беспросветная, как моё желание помыться.
Ощупав едва выступающий из стены кран и душ на стойке, я задираю голову вверх. И отражаюсь в зеркальных квадратах с дырками, явно предназначенных для воды. Вот только как уже её включить?
Со злости топаю ногой. Ойкаю, хватаясь за отбитую пятку. И, естественно, мгновенно теряю равновесие.
И уже гораздо больше душа хочу просто выжить, избежав удара головой о весь этот дизайн.
