15 февраля 1898 года
Пот ручьями стекал по измученному лицу мужчины и падал с небритых щек. Прижав пару тяжелых деревянных весел к груди, он наклонил голову и вытер грязным рукавом лоб. Не обращая внимания на боль в руках, он продолжал медленно, но ровно грести.
Однако мужчина так сильно потел не только из-за физических усилий и влажного тропического климата. Солнце едва успело подняться над горизонтом, и неподвижный воздух, застывший над гаванью Гаваны, пока еще оставался сырым и холодным. Пульс гребца был таким учащенным из-за того, что его преследовали, собираясь убить. Он пустыми глазами посмотрел на воду и кивнул мужчине, сидевшему в лодке у него за спиной.
Прошло почти две недели с тех пор, как испанская милиция в первый раз попыталась прибрать к рукам его открытие, заставив обратиться в бегство. Трое его товарищей уже погибли, защищая реликвию. Испанцы убивали без малейших колебаний и с радостью его прикончат, чтобы заполучить предмет своих желаний. Они бы уже давно с ним разобрались, если бы не случайное столкновение с бандой кубинских повстанцев, которые помогли ему благополучно добраться до предместий Гаваны.
Мужчина посмотрел через плечо на пару боевых кораблей на якорной стоянке для торговых судов.
– Al estribor, – прохрипел он. – Направо.
– Si, – ответил коренастый кубинец, сидевший у него за спиной и так же упрямо работавший веслами.
Его одежда была такой же грязной и пропотевшей, как и у старшего товарища, а лицо защищала от солнца старая соломенная шляпа.
Они вместе направили протекавший баркас в сторону современных стальных боевых кораблей. Старик оглядел берег в поисках возможной угрозы, и у него сложилось впечатление, что им удалось оторваться от преследователей. Еще немного, и они будут в безопасности.
Беглецы медленно миновали меньший боевой корабль, на кормовой мачте которого развевался испанский флаг, и теперь приближались ко второму судну. На бронированном крейсере имелись спаренные орудийные башни, расположенные у бортов. Палуба и надстройки были выкрашены в соломенно-желтый цвет, выделявшийся на фоне чистого белого корпуса. Несмотря на рассвет, осветительные фонари еще горели, и корабль сверкал, точно желтый бриллиант.
Несколько часовых патрулировали нос и корму, и не вызывало сомнений, что они находятся в состоянии полной боевой готовности. На капитанском мостике появился офицер в темной форме, посмотрел в сторону приближающегося баркаса и поднес к губам мегафон.
– Остановитесь и сообщите о своих намерениях.
– Я доктор Эллсуорт Бойд из Йельского университета, – дрожащим голосом сказал старик. – Американский консул в Гаване договорился о том, что я могу найти убежище на вашем корабле.
– Пожалуйста, оставайтесь на месте.
Офицер исчез в рубке, но через несколько минут появился на палубе в сопровождении нескольких матросов. С борта спустили веревочную лестницу и баркасу предложили подплыть поближе. Когда лодка коснулась корпуса крейсера, Бойд встал и бросил линь одному из матросов.
– При мне очень важный контейнер, я должен взять его с собой.
Бойд отбросил в сторону пальмовые листья, скрывавшие массивный деревянный контейнер, стоявший между скамьями. Когда матросы опустили веревки, Бойд огляделся по сторонам. Убедившись, что опасности нет, он и его помощник привязали веревки к контейнеру, который матросы тут же начали поднимать наверх.
– Он должен оставаться на палубе, – сказал офицер, и два матроса отнесли тяжелый ящик к вентиляционному люку и привязали его.
Бойд протянул помощнику золотую монету, пожал ему на прощание руку и взобрался на борт по веревочной лестнице. Бойду недавно перевалило за пятьдесят, и он был в отличной форме для своего возраста. К тому же доктор каждый зимний сезон работал на Карибском море и привык к влажному тропическому климату. Бойду очень не хотелось признавать тот факт, что он уже не молод. Он старался не обращать внимания на мучительную боль в суставах и постоянное ощущение усталости, от которого никак не мог избавиться.
– Я лейтенант Холман, – представился офицер. – Мы вас ждали, доктор Бойд. Позвольте проводить вас в нашу гостевую каюту, где вы сможете привести себя в порядок. Попрошу вас не покидать каюту – ради вашей же безопасности. Позднее я с радостью проведу вас по кораблю, если вы того пожелаете, а потом организуем вам встречу с капитаном.
Бойд протянул руку.
– Спасибо, лейтенант. Я благодарен за ваше гостеприимство.
Холман ответил крепким рукопожатием.
– От имени капитана и команды я приветствую вас на борту корабля Соединенных Штатов «Мэн».
Легкий пассат развернул стоявший на якоре «Мэн» так, что его тупой нос уставился в сторону центра Гаваны. Часовые радовались поднявшемуся ветру, относившему в сторону зловоние грязных вод гавани.
Бриз доносил вечерние мелодии гаванских улиц, музыку хонки-тонк[1], веселые голоса пешеходов с набережной Малекон и цокот лошадиных копыт – по узким бульварам неспешно разъезжали фургоны. Все эти звуки бурлящей на берегу жизни служили военным морякам неприятным напоминанием о том, что за три недели, прошедшие после их прибытия в Гавану, никому из них так и не удалось получить увольнительную.
Крейсер прибыл для охраны американского консульства после беспорядков, устроенных сторонниками Испании – те были недовольны поддержкой Соединенными Штатами кубинских повстанцев, выступивших против деспотического испанского режима.
Дверь каюты Бойда задрожала от громкого стука. Доктор распахнул ее и обнаружил на пороге лейтенанта Холмана в идеально отглаженной синей форме, которая, казалось, не была подвержена влажности.
Холман коротко поклонился:
– Капитан приглашает вас разделить с ним обед сегодня вечером.
– Благодарю вас, лейтенант. Пожалуйста, ведите меня.
Горячая ванна и долгий дневной сон вернули Бойду силы. Он шел уверенной походкой человека, сумевшего, несмотря на все препятствия, одержать победу. На нем все еще оставалась прежняя одежда, но ее тщательно выстирали и выгладили, а Холман одолжил Бойду свой смокинг. Тот почти подошел, лишь рукава оказались коротковаты на несколько дюймов.
Они довольно быстро добрались до небольшой офицерской столовой, расположенной на кормовой палубе. В центре каюты стоял стол, накрытый льняной скатертью, белый фарфор и столовое серебро были расставлены и разложены с бе-зупречной точностью. За столом уже сидел капитан «Мэна».
Чарльз Сигсби обладал логическим умом и любил науку. Он пользовался заслуженным уважением на флоте и был настоящим лидером. Круглые очки и густые усы делали его похожим на банковского клерка больше, чем на капитана крейсера. Сигсби встал, чтобы приветствовать Бойда, и бросил нетерпеливый взгляд на Холмана, который принялся представлять их друг другу.
