На высоком потолке, украшенном позолотой, лепниной и росписью, резвились пухлые ангелочки. Дудели в витые трубы, осыпали друг друга лепестками цветов, купались в облаках и сжимали в маленьких кулачках стрелы. Нарядный потолок подпирали многочисленные колонны и полуколонны из мрамора. На стенах, затянутых тканью, красовались громоздкие картины в тяжелых вычурных рамах. За огромными окнами с частой сеткой переплета виднелась зелень. И небо.
Огромная кровать класса «траходром на десять человек» стояла прямо посреди всей этой роскоши. Украшенные золотой вышивкой атлас, шелк, кружево, куча больших и маленьких подушек, и я сам, охреневший от происходящего. Где я, хотелось бы знать? И какого черта я здесь делаю?
Нет, мне случалось просыпаться в незнакомых местах. И не помнить, что там было вчера. Но было это в далекие студенческие времена, и закончилось вместе с ними. Последние лет двадцать мои встречи с алкоголем ограничивались парой-тройкой рюмок, не больше. Под хорошую закуску, в приятной компании, и не так уж часто. Когда работаешь в не самом маленьком банке и возглавляешь отдел финансовой безопасности, трезвая голова – это жизненная необходимость. Даже в нерабочее время.
Да и кроме выпивки всегда есть варианты для расслабления. У меня было целых три. Спортзал, увлечение живописью и музыка. С тренажерами я старался встречаться ежедневно, холст пачкал под настроение, а музыка в душе жила всегда. Созданная по молодости лет рок-группа потеряла половину своих создателей, но продолжала изредка собираться и даже выступать в ночных клубах. Для оставшихся это было отдушиной, способом отдохнуть от рутины привычных дел.
Словом, мое пробуждение в неизвестном месте никак не могло быть следствием пьянки. Подозрительных грибочков я вчера тоже не ел. И совершенно не помнил, чтобы вообще выходил из дома. После развода моя жизнь стала до тошноты однообразной. Как обычно, я вернулся с работы, выпил чашку чая (ужинать не хотелось), прилег перед телевизором и, скорее всего, заснул. Такое случалось. Вот только просыпался я обычно в своей квартире, а не в музее.
Воистину королевское ложе, на котором я восседал, было отделено от остальной комнаты невысоким позолоченным заборчиком. На фига, интересно? Приостанавливать слишком прытких придворных, спешащих выразить почтение? Так их и противотанковые ежи не остановят.
Я потер глаза, но окружающая обстановка не изменилась. Наборный паркетный пол, изящные стулья на витых ножках, низкий столик из красного дерева, инкрустированный драгоценными камнями, секретер с искусной резьбой, на котором красовались антикварные статуэтки… Не знаю, что сделают со мной музейщики, когда найдут посреди всей этой роскоши, но явно ничего хорошего. На старинную мебель даже дышать не рекомендовалось, а я, похоже, умудрился нагло выспаться на центральном экспонате.
Что делать? Ха! Можно подумать, у меня был большой выбор. Линять нужно отсюда, пока ветер без сучков. Может, еще обойдется. Ну а потом, когда приключение останется позади, будем думать, как я здесь оказался. И если это – шутка одного из моих друзей, мало им не покажется. Хотя вот так, навскидку, я не мог бы вспомнить среди своих знакомых ни одного дебилоида, способного на подобную хрень.
О том, что не все так просто, как мне казалось, я догадался, только сверзившись с постели на пол. Встреча с паркетом была болезненной, а в голове достаточно прояснилось для того, чтобы осознать, что двигаться мне помешало длинное одеяние, похожее на ночную сорочку. Шелк, кружево, искусная вышивка… это одеяние ничем не напоминало мои любимые пижамные штаны. Да и тельце, запутавшееся в данном балахоне, не походило на мое собственное. Слишком мелкими были руки и ноги.
Я подвигал конечностями. Они меня слушались. Почти на автомате я поднялся на ноги и, придерживая подол слишком длинной ночнушки, шагнул к одному из множества зеркал. И вот тут-то меня прошиб холодный пот. Это было не мое отражение! Даже если бы я внезапно помолодел до десяти лет (а старше пацан не выглядел), то все равно не был бы похож на этого растерянного задохлика.
Я протянул руку и коснулся холодного стекла. Отражение повторило мое движение. Похоже, каким-то образом я попал в детское тело. И кому оно принадлежало – совершенно неясно. Впрочем, в данный момент меня больше интересовало, что стало с моим собственным телом. Я сполз по стенке и обхватил голову руками. Семья, родственники, друзья… неужели я всего этого лишился?
Что будет с родителями – я даже представить себе боялся. Не знаю, как они такое переживут. На младшую сестру надежды никакой, она сама будет в истерике. Даже бывшая жена, скорее всего, расстроится. Расстались мы довольно неплохо, без скандалов и битья посуды, а ребенка я обеспечивал от и до. И надо же – теперь я сам сделался ровесником своего сына!
Не знаю, сколько бы я еще сидел на полу и упивался собственным горем, если бы не услышал шум. Судя по всему, сюда шли какие-то люди. Я быстро вернулся в постель, нырнул под одеяло и сделал вид, что сплю. Высокие белоснежные двойные двери, украшенные позолоченной резьбой, распахнулись, и в комнату вошло человек десять. В основном это были слуги – судя по одинаковым красным костюмам, лакейским повадкам и куче всякой дребедени, которую они с собой притащили.
Единственный, кто выделялся из толпы – важный старичок, похожий на растолстевшего ворона, одетый во все черное: тупоносые туфли с пряжками, чулки с черными лентами, просторные штаны и камзол. Единственным белым пятном был широкий воротник, украшенный кружевом. Гм. Ну, можно предположить, что местные богатеи заставляют прислугу рядиться в одежды прошлых веков, но что-то мне подсказывает, что провалился я не только в другое место, но и в другое время. И, судя по нарядам, на дворе примерно семнадцатый, максимум восемнадцатый век. А исходя из того, что никого не напрягает мое присутствие в шикарной постели, нахожусь я здесь по праву.
Притворяться спящим было, конечно, проще, но вряд ли этим можно было заниматься бесконечно. И я изобразил процесс пробуждения. Потянулся, потер глаза и… буквально подскочил на постели из-за дикого грохота. Похоже, кто-то из слуг уронил поднос с посудой, но пялились собравшиеся не на неудачника, а почему-то на меня. Немая сцена. Гоголь. «Ревизор». Знать бы мне, во что я вляпался и что неправильно сделал!
Первым из ступора вышел мужик в черном. Он всплеснул своими короткими, толстыми ручками и налетел на меня, ощупывая со всех сторон. Я был в таком шоке, что даже не сопротивлялся. А из прочувствованного монолога (слова вылетали со скоростью автоматной очереди) выяснилось, что данный типус – доктор. Причем (если ему верить) гений, поскольку вернул к жизни безнадежного больного. Не понял… это меня, что ли?
