В комнату ворвался сквозняк, задрав к потолку занавеску. Первый залп надвигающейся осени отвлек человека от окуляра подзорной трубы, он обернулся на скрип металлических «крокодилов» держащих зубами танцующую тюль. Мужчина был с одним глазом вместо второго криолитовый протез. Из-за этой ущербности приходилось оборачиваться всем телом. Балконная дверь распахнулась. Он не шевелился, слушал шум деревьев на ветру.
У Антониони есть шедевр – «Фотоувеличение», половина фильма там шелестят листья, вселяя тревогу и злое предчувствие…
Человек вернулся к своей трубе. Вектор его взгляда упирался в окна квартиры на последнем этаже панельной девятиэтажки. Между ними большое расстояние, несколько плоских крыш «хрущевок» и детская площадка с качелями. Все это утопало в зелени деревьев и дикой акации.
Человек с трубой был еще выше – на двенадцатом этаже. Он мог видеть намного дальше, чем ему нужно – стремительно растущий вверх мегаполис, бесконечное бодание автомобилей на перекрестке, людей на остановке смотрящих в одну сторону, как пингвины. Но он вглядывался лишь в эти окна, в две зияющие мертвые глазницы, где ничего не происходило. Только круглые макушки тополей щекотали карнизы.
Там, внутри единственной комнаты типичный интерьер – шкаф, диван, телевизор на комоде. На кухне одна тарелка в сушилке для посуды, пустой стол и две табуретки. Ничего и никого, никто не приходил много дней, а может, и несколько месяцев…
Вдруг, солнце выскочило из-за туч, нарезало объект наблюдения на золотые ломти. На стенах и полированной мебели вспыхнули ромбы и трапеции, в этой радужной геометрии можно было разглядеть незамысловатый узор обоев, числа на календаре, прочую мелочь. Это был последний вдох лета. Туча опять сожрала все небо.
С осенью наступает тишина. Балконы, форточки на замок и задвижки. Совсем не слышно улицы, шума машин и детских воплей с площадки под окнами…
***
Месяц назад:
– Да кого волнуют эти аватары?!
Главный полицейский небольшого города в Ленинградской области облизывал ладонь, мясо неудачно брызнуло с тарелки, когда он воткнул в блюдо нож.
Они обедали у Казанского собора, полковник приехал в Петербург «по его душу». Ресторан обычно пуст в это время суток, они были вдвоем за столиком.
– Меня пугает, что никаких следов. Вообще.
Обер-полицмейстер вытер лапы салфеткой, оглянулся, протянул собеседнику конверт.
– Банковская карта с пин-кодом и флэшка.
– Сколько?
– Нормально. Я сказал ты лучший.
– Убитых сколько?
– Двое. Твои друзья…
Больше о деле не говорили, сожрали по десерту и разъехались по домам.
После ресторана он проспал до позднего вечера. Приняв душ и опохмелившись, воткнул флэшку в ноутбук…
Убитые: один на кухне заведения, второй в подсобном помещении, оба выстрелами в живот, у каждого по контрольному в голову. Четыре пули, предположительно из пистолета иностранного производства. Калибр самый маленький, такое оружие легко спрятать в одежде, или в «дамской» сумочке. Гильз, кстати, тоже нет.
Предполагаемая преступница женщина двадцати пяти – тридцати лет, официантка кафе, хозяевами которого, как раз являлись покойные. Украдены все деньги – выручка за корпоратив, вытряхнуты кошельки потерпевших. Так же преступница или преступники сняли все золото, с пальцев, запястий, жирных загривков. Может быть, была кубышка крупная сумма денег, но родственники клялись аллахом, что пропала сумма не более двухсот тысяч, это не считая золота.
Нет ни отпечатков убийцы, ни какого либо ничтожного генетического материала. Исчезла копия паспорта и все записи с камер видеонаблюдения. Кафе на краю лесопарка, шоссе рядом, несколько жилых зданий. Пальбы никто не слышал, опросили жильцов дома неподалеку. И была еще одна дверь железная прямо с кухни на улицу, скорее всего, через нее она и ушла в лес по тропинке. Телефоны убитых сгорели в мангале. У нее была целая ночь…
Показания свидетелей. Подозреваемая с первых дней работы зарекомендовала себя, как трудолюбивый и ответственный работник. Фоторобот – лицо, как с детского паблика в социальной сети, абсолютно ничем не примечательное, таких миллионы. Фамилию помнили только те, что на фотографиях с простреленными черепами. Имя самое простое и, скорее всего, не ее. В этих шалманах никакой бухгалтерии и бюрократии, все на доверии, или не доверии. Персонал обычно иностранцы, как и сами хозяева.
Ни с кем близко не дружила, номер телефона, разумеется «вне действия сети», зарегистрирован на наркомана, который «ничего не помнит».
Помогла уборщица, разговорчивая гражданка Узбекистана, она, кстати, была первой на месте преступления ранним утром. Рассказала, что старший из хозяев часто «держал руку» ниже спины у блондинки. Были ли отношения, она не ведала, но в тот день, накануне масс-шутинга, слышала, как хозяева и официантка после работы собирались в какую-то «сауну». И самое главное – когда следователь вытряхнул все контакты и медиафайлы из телефонов работников, в залапанном «самсунге» этой уборщицы, нашли снимок подозреваемой, веселая узбечка когда-то щелкнула нужное селфи. На заднем плане официантка, лицо в профиль, оглянулась…
Едва-едва уловимо знакомые черты, он крутил колесиком «мышки» приближая и удаляя изображение, пытаясь вспомнить или разглядеть. Ничего общего с фотороботом.
Официальная версия – ограбление. Только, простите, нахуа столько телодвижений, чудес конспирации и огнестрела, ради двухсот тысяч?
А если кровная месть? Тогда – жопа. Большая черная волосатая жопа. Никто не будет копаться в этих «этнических чистках». Родственники согласились с официальной версией.
Вариант мести прорабатывали. Прилагался список преступлений в регионе за последние несколько лет, «совершенные в отношении женского пола лицами различных диаспор». Изнасилования, оскорбления чести и достоинства. Злодеи почти все выловлены и осуждены, кто-то откупился, один в розыске…
Пачка сигарет и полбутылки водки ушло на исследование красивых лиц потерпевших. Вряд ли кто-нибудь из этих дур устроил бы вендетту. Убийца профи, а дело стопроцентный глухарь.
Еще раз вернулся к фотографии официантки. В сотый раз вглядывался в надбровную дугу и кончик носа, угол рта, острый подбородок…
И, вдруг, его обожгло!
– Ах ты, сука! Блядь!
Вскочил, и перевернул стол. Монитор грохнулся на пол, фотография не исчезла. Стал топтать экран, забил его в плинтус под батарею. Человек метался, как пойманная в ловушку крыса. Все стеклянное в доме, кроме окон и искусственного глаза, было разбито вдребезги. Он упал на кровать, когда боль, в истерзанных осколками пятках, стала невыносимой…
Сам обработал раны, порвал простыню на бинты, сделал перевязку. На следующий день, он с трудом засунул перебинтованные ноги в ботинки. Хромая вышел на улицу и поймал такси.
