…изгонит Господь все
народы сии от лица вашего,
и вы овладеете народами,
которые больше и сильнее вас.
Ветхий Завет. Второзаконие 11:23
Пустынная ночь была необычайно темна. Даже огромное покрывало звёзд не давало ни малейшего света на поверхность земли, лишь поднявшаяся к середине ночи луна отогнала тьму своим тусклым светом. Только тогда привыкший к темноте глаз человека смог различать что-либо.
Холод – вот кто властелин ночью в пустыне. Всепроникающий и вездесущий, он готов сомкнуться над любым беспечным земным существом. Порою казалось, что холод здесь вечен! Нет солнца с его теплом и светом, и нет вообще какого-либо движения, а есть лишь эта вечная ледяная тьма под звёздами. Впрочем, днём, когда бело-огненный диск разогревал пустыню, сознание не могло допустить мысли о ночном холоде.
Огромный лагерь кочевников стоял здесь уже несколько дней. Он был настолько огромен, что окружить его повозками и телегами по обыкновению не имелось возможности. То тут, то там ряды простых жилищ не были защищены ограждением.
Впрочем, в защите лагерь не нуждался – скорее наоборот. Именно стан кочевников наводил страх на все окрестные народы и их царства. Словно рой саранчи, они могли содрать всю тень цивилизации с этих мест, обглодать их, уничтожить, оставив лишь разрушения и пепел. Сам лагерь не нуждался в защите, но он охранялся и охранялся образцово. Все воины в нём были дисциплинированы, словно это не простые пастухи с оружием, а телохранители самого фараона!
Пинхас, сын Елеазара из числа колена Левия, стоял на страже одиноко расположенной скинии1 в самом центре лагеря и всматривался в темноту. Было необычайно тихо – так тихо, что становилось возможно в этой тишине различить звук собственного дыхания и биение сердца. Ни человеческий голос, ни звуки скота, ни надоедливые мухи или даже вечный пустынный спутник – ветер – не тревожили ушей ночного сторожа. Его сухое молодое тело было закалено жарой и холодом, бесконечные переходы сделали его жилистым и сильным. Пинхас мог легко обходиться без воды, вдвое дольше, нежели жители этих мест.
Рост его составлял чуть более четырёх локтей2. Торс воина был облачён в старый кожаный панцирь поверх льняной накидки, опоясывающей тело. Сверху Пинхаса покрывал шерстяной верблюжий плащ, спасавший от ночного холода. Ноги обуты в сандалии с деревянной подошвой и кожаными тёртыми ремнями, кои на ночь облачались в козий мех. Космато-чёрная голова с кудрявыми прядями не была покрыта. Волосы росли на всём лице, за исключением области тёмных больших глаз, кончика носа и лба. Невысокая фигура на коротких и крепких ногах не выдавала в нём опытного воина. Руки его отличались тем, что, казалось, поверх жил и костей их обтянули грубой ороговевшей кожей; так, сядь на них муха или другое насекомое, Пинхас вряд ли почувствовал бы это. Вместе с тем видны были все сухожилия и мышцы, как будто в теле его отсутствовали мясо и кровь. Сам же вид воина не вызывал страха. Оставь он снаряжение, то более походил бы на пастухов этих мест, нежели на часть Великого Воинства Господа.
Оружием сыну Елеазара служило копьё с железным наконечником, которое он приобрёл своей смелостью в последней битве, деревянный большой щит, бывший ему опорой в дозоре и защитой в сражениях, да короткий прямой меч грубой работы, притороченный к кожаному поясу и вложенный в ножны.
Пинхас был сыном первосвященника, но отец не выделял его среди прочих. Он считал: Господь сам изберёт себе лучшего служителя. Итак, жизнь воина мало чем отличалась от жизни других левитов, кроме того, что по праву крови он не мог, подобно остальным, служить Богу в скинии.
В тишине и неподвижности страж стоял уже более половины ночи, звёзды были ему безразличны, как и луна, потому мысли воина были направлены вглубь его самого, и думал он о последнем своём сражении…
Войско владыки амореев Сигона3 стало на пустынной равнине близ Иааца. В середине, сияя железом, стояли его лучшие воины! Армия построилась широкой полосой, по флангам россыпью расположилась конница, имелись и колесницы в промежутках между рядами. В центре, в окружении телохранителей, в блистающем от золота доспехе возвышался сам царь.
Против войска Сигона выстроились более многочисленные израильтяне – стояли не так широко, но имея больше рядов. По приказу первосвященника Елеазара часть левитов, не занятая в охране святынь, расположилась меж коленами Израиля. Позади войска на песчаном холме находился Моисей в окружении старейшин. В отличие от царя амореев, одежда его мало чем отличалась от одежд остальных сынов Иакова.
Рёв аморейских труб огласил поле битвы сигналом атаки. Железный отряд единым порывом выкрикнул имя своего царя, не знавшего поражений. Одним жестом Сигон отдал приказ, и вся пехота мерным шагом, соблюдая строгий порядок, двинулась вперёд.
Пройдя пятьдесят шагов, солдаты остановились. Прозвучал повторный сигнал, и колесницы перешли на бег. Крики возничих, понукавших лошадей, разносились на всю равнину наравне с лязгом колёс. Пехота снова двинулась вперёд, сначала шагом, а потом почти бегом.
Израильтяне были неподвижны и молчаливы, словно перед ними вовсе не было армии врага.
Колесницы, достигая их линий, врезались в самую гущу. Пехота сынов Иакова своими телами останавливала лошадей, а возничих сбивала камнями и дротиками. Пленных не брали. Короткая схватка, предсмертные крики – и Сигон лишился боевых повозок, наводивших ужас на все окрестные царства. Место же убитых израильтян тут же было занято другими воинами.
Пешие солдаты амореев продолжали свой размеренный марш. За тридцать шагов по сигналу труб они вновь остановились, метнули дротики и выпустили стрелы. В то же время раздался новый сигнал – и пехота уже бегом лавиной ринулась на стоявшего неподвижно врага. Одновременно с этой атакой рассыпанная по песчаной равнине конница стала обходить армию Моисея. Из пращей израильтян полетели камни. Снаряды неизменно находили свои цели среди плотного строя всадников. Сквозь пыль слышно было ржание коней: теряя наездников, они приходили в неистовство. Некоторые из скакунов падали, поражённые стрелками Моисея. В целом же благородные воины оказались не готовы к смерти и увечьям, один за другим они выходили из боя. Остальные, видя, как сильно поредели их ряды, атаковали фланги не так уверенно и были быстро отброшены.
А вот первый натиск пехоты был действительно ужасен. Недаром Сигон носил своё имя! Смяв первую линию врага, аморейцы продолжили наступать. Впереди шёл закованный в железо отряд. Он наносил страшные потери израильтянам, сам же едва меняя одного воина на пять поверженных врагов. Видя прорыв первой линии войск Моисея, сам царь Сигон с отрядом всадников устремился в него, дабы развить успех своей пехоты.
