Елена Блаватская - Голос Безмолвия. Избранные статьи

Первые недели 1991 года я провел в Лондоне: я приехал на проходившую здесь традиционную встречу с руководителями «Нового Акрополя» Англии и Ирландии.

Однажды, типичным лондонским утром, холодным и дождливым, мы отправились на прогулку по одному из обычных наших маршрутов – на ярмарку «Портобелло», где можно найти множество предметов старины, редкостей и изделий ремесленников. Тогда-то мы и вспомнили, что находимся недалеко от того места, где расположен предпоследний в этом мире дом, где жила Елена Петровна Блаватская (Е.П.Б.) и где она написала большую часть монументального труда «Тайная Доктрина».

Такси доставило нас к дверям дома № 17 по Лэнсдаун-роуд.

Этот район сегодня один из центральных, но остается застроенным частными особняками и очень тихим; под январским моросящим дождем ко мне пришла мысль об этом репортаже – о возможности обратиться сознанием на век назад и посетить этот дом в то время, когда его знаменитая обитательница еще жила здесь.

Но тогда все последующее является вымыслом? Возможно, и нет, хотя бы отчасти. Я сам этого не знаю, ибо я понял, что между вымыслом и реальностью нет такой разницы, как мы себе представляем.

Одно из испытаний, которому подвергались акусматики – претенденты на первую ступень обучения в Пифагорейской школе, – заключалось в том, чтобы представить три черные точки, нарисованные на белой доске. Испытание проходил лишь тот, кто отвечал, что видит три черные точки, но не те, кто говорил, что видит треугольник. Воображаемая связь между двумя предметами, подчас просто фантастическая, во многих случаях не является достоинством. Истина более проста и прекрасна и не становится лучше от чрезмерного объяснения.

Однако я оставляю каждому свободу верить в то, во что он хочет и может.

…Экипаж доставляет меня к дверям того же дома № 17 по Лэнсдаун-роуд. Погода стоит прекрасная, солнце, довольно редко появляющееся над Лондоном, ярко освещает все вокруг.

Я знаю, что госпожа Блаватская ждет меня, и отмечаю, что оказался слишком пунктуальным, поэтому медленно прохожу к крыльцу и звоню в колокольчик бронзовым молоточком. Входная дверь и фасад дома свежевыкрашены.

Какая-то дама, вероятно, из прислуги, предлагает мне пройти в крошечную прихожую; я вручаю ей визитную карточку, и она исчезает в боковой двери, объяснив, что госпожа Блаватская примет меня и я могу пройти. И там находится она – легенда.

Е.П.Б. сидит в просторном рабочем кресле за столом напротив большого и очень светлого окна; возле него расставлены столы, заваленные рукописями и стопками листов с отпечатанным на машинке текстом. Она выглядит почти так же, как на известных фотографиях, только более человечной и сердечной, и улыбается. Одета она очень скромно, плечи покрыты несколькими темными платками с бахромой, кое-где цветной. Не переставая улыбаться, она протягивает мне пухлую руку; пальцы ее тонкие и очень нежные. Я здороваюсь и говорю несколько положенных при этом слов, объясняя цель своего визита. Ее большие живые выпуклые глаза серого цвета смотрят на меня бесхитростно и с любопытством. Думаю, что мое волнение, хотя и скрываемое, ее забавляет. Снова взяв уже основательно исписанный толстый синий карандаш, она просит меня, сопровождая слова жестом, подождать немного в этом просторном салоне, пока она закончит предложение из книги, которая будет называться «Тайная Доктрина» и будет гораздо более объемной, нежели «Разоблаченная Изида». Она с головой уходит в работу.

Комната в типичном для эпохи викторианском стиле, довольно большая; в глаза бросаются многочисленные маленькие столики и этажерки, расставленные вокруг того места, где сидит Е.П.Б. – уже очень больная, со следами водянки, придающей ее телу, некогда стройному, неестественную полноту; создается впечатление, что она едва ли сумеет подняться с кресла. Я вижу ее сзади, обрамленную светом, льющимся из окна. За окном виден зеленый массив Холлэнд-парка.

Я осматриваю комнату, стараясь не шуметь. Дальняя часть помещения занята пестрой коллекцией: книги, пергаменты, свитки из ткани, вероятно, с письменами, бронзовые статуэтки с юга Индии, отобранные скорее из-за символики, нежели из-за древности или внешнего вида, ковры из Адони, деревянные блюда из Морадабада, кашемировые салфетки, сенегальские изображения, на полу ковры из палгатского волокна. Необычные фигурки неизвестного происхождения, камни, какие-то маленькие окаменелости, собранные во время путешествий по дальним странам и не имеющие особой ценности, которые подходят скорее для кабинета старого лорда-путешественника, нежели знатной русской дамы.

Я не подозревал, что кресло Е.П.Б. вращающееся, – она уже не работает спиной ко мне, а весело смотрит на меня, ожидая, когда я закончу свой осмотр. Извинившись, я подхожу и сажусь на деревянный стул у полунакрытого стола в двух метрах от нее, на который она мне указала.

По-прежнему улыбаясь и глядя мне в глаза, она предлагает несколько самодельных папирос, от которых я вежливо отказываюсь. Она разминает одну из них пальцами и прикуривает от длинной деревянной спички. По комнате распространяется облачко дыма, запах которого напоминает запах известных мне турецких папирос.

Справа возникает фигура женщины, одетой в серое и черное, которая с большим почтением приближается к нам и что-то шепчет Е.П.Б. на ухо.

– Графиня спрашивает, не желаете ли Вы чаю… Она мне напомнила…

Услышав эти слова, я чувствую смущение и тут же вскакиваю: я не знал, кто была эта красивая служанка.

Я отвечаю утвердительно, и, прежде чем я успеваю поблагодарить ее соответствующим образом галантным и легким поклоном, – она удаляется в другую комнату.

Я снова ощущаю веселый взгляд Е.П.Б.

– Уж не подумали ли Вы, что это элементал появился здесь? – ее улыбка совершенно лишает вопрос серьезности. Но ее серые, как легкий туман, глаза, очень прозрачные, глядят на меня весьма живо и выразительно. Я не нахожу ничего иного, как остановить взгляд на серебряном колокольчике и припомнить те необычные явления, которые связывались с Е.П.Б., например, такие, как звон колокольчика. Заметив мой взгляд, она объясняет, все еще забавляясь, что он служит лишь для вызова Констанс, графини, когда это требуется. Она добавляет, что эта видная госпожа – ее хороший друг и прекрасная ученица, и не только ее ученица: она уже могла бы входить в контакт с другими высокими Сущностями, если бы не была ежечасно поглощена заботой о ней.

– Госпожа, простите меня за смущение… Я пришел, чтобы сделать репортаж, но совершенно не знаю, с чего начать… Уже одна мысль о том, что здесь находятся оригиналы рукописи «Тайной Доктрины», заставила меня полностью растерять все вопросы.