Дыхание с хрипом вырывалось из узкой груди Прошки. Прижав к груди баранью ногу, парень стремглав несся по темной улице.
– Дердзи его! – отчаянно вопили вслед. – Дердзи ворёнька!
«Еще чуть, – думал Прошка. – Еще немного».
До переулка всего ничего. Сейчас Прошка добежит до переулка, свернет в него – и только они его и видели. Проклятые китаёзы! Удавятся за кусок баранины!
Прошка крепче прижал к себе баранью ногу. Вот и переулок. Свернуть в него, добежать до деревянного забора, перемахнуть, еще раз свернуть, юркнуть в дыру, перебежать через подклет разрушенной школы и – вот она, сытая седьмица!
Прошка свернул в переулок и бросился к забору, но в этот миг жилистая рука китайского мясника-забойщика ухватила его за шиворот и резко рванула назад. Ворот Прошки затрещал, а сам он резко сбавил ход, но еще пару шагов протащил китаёзу за собой, однако еще несколько жилистых желтых рук ухватили Прошку за плечи и повалили на землю.
– Попался, гадзёнысь! – заорал один из китаёз.
Тут к трем мясникам подоспели еще двое. Прошка попытался встать, но его снова сбили с ног. Мягкий войлочный сапожок китайца ударил его в скулу. Прошка вскрикнул от боли, но баранью ногу не выпустил. И рад был бы выпустить, но руки сами вцепились в парное мясо, и приказы им отдавал совсем не разум, а пустой, урчащий желудок.
Били Прошку сильно, от души. Он уж было собрался отдать богам душу, как вдруг один из китайцев крикнул:
– Упы́ря!
А другой поддержал его, заверещав еще громче:
– Здеся упыря! Безим!
Кто-то сильно ударил Прошку по спине, он ойкнул от боли и ткнулся лицом в грязь, но баранью ногу не выпустил. Потом Прошку перестали пинать, и войлочные сапоги китайцев затопали по переулку.
Полежав с минуту неподвижно, чтобы боль чуток утихла, Прошка, по-прежнему крепко прижимая к груди свою добычу, приподнял голову и выплюнул на землю кровь из разбитого рта. Потом огляделся. Китайцев в переулке больше не было, но у темной стены сарая кто-то стоял.
Прошка зажал баранью ногу под мышкой, достал из сапога нож и, морщась от боли в ушибленных ребрах, тяжело поднялся на ноги.
– Эй! – окликнул он темного человека. – Эй, ты кто?
Человек продолжал молча стоять у стены. Прошка стер с глаз мутную пелену слез и снова взглянул на незнакомца. Взглянул – и лучше бы не глядел. Волосы на голове у Прошки встали дыбом, а по спине стекла к ягодицам струйка холодного пота. У стены стоял упырь.
Прошка попятился. В руке у него был нож из белого железа. Можно было попытаться прикончить упыря, однако Прошка медлил. Как ни крути, а упырь спас его от китайцев. Кроме того, он легко мог добраться до Прошки, пока тот лежал на земле да отплевывал кровь, но почему-то не стал.
– Эй, урод! – снова окликнул Прошка. – Ты почему меня не слопал?
Чудовище молчало. Прошка внимательней вгляделся в его лицо. Пришелец из Гиблого места был по-мертвому бледен, но взгляд у него был растерянный и тоскливый, словно у затравленного зверя.
Сглотнув слюну, Прошка хрипло проговорил:
– Бежал бы ты лучше отсюда. Китайцы натравят на тебя наших мужиков, а те жалеть не станут. Переломают тебе кости батогами, а после отсекут серпом башку. Будешь тогда знать, как стоять да глазами хлопать.
Упырь, будто что-то понял, повернул голову и посмотрел на просвет переулка.
– Вот-вот, – сказал Прошка и слегка поежился. Все-таки находиться рядом с упырем было страшновато. – Ты это… Ты делай что хошь, а я пойду, ладно?
Монстр снова перевел взгляд на Прошку. Он словно бы хотел что-то сказать, да не мог. Тогда Прошка крепче прижал к себе баранью ногу и, держа нож наготове и не спуская с упыря глаз, осторожно двинулся мимо него. Упырь не делал попыток напасть. Он стоял на месте и медленно поворачивал голову вслед за крадущимся вдоль стены парнем.
Отойдя на безопасное расстояние, Прошка остановился. Урод стоял на том же самом месте, что и прежде, и все так же смотрел на него. Прошка нахмурился.
– Дурак ты, упырь, – с досадой проговорил он. – Точно дурак. Погубят ведь тебя, нешто не понимаешь?
Пришелец из Гиблой чащобы продолжал молчать, глядя на Прошку своими грустными, тоскливыми глазами. И Прошка не выдержал.
– Ладно, – выдохнул он. – Попробую тебя вывести. Только слушаться меня, а не то нам обоим кранты. Понял?
Упырь ничего не сказал, но веки его слегка дрогнули, будто он хотел вымолвить «да», но снова забыл, как это делается. Прошка осторожно подошел к упырю. Задумался на мгновение – не стащит ли упырь баранью ногу? – но вспомнил, что упыри не едят «мертвого мяса», и немного успокоился.
Положив украденную ногу на землю, Прошка снял кафтан и осторожно, готовый в любой миг отпрыгнуть, набросил его чудовищу на плечи. Затем поднял мясо, прижал его к себе левой рукой, а правой потихоньку повлек упыря к выходу из переулка.
– Ногами-то бойчее шевели, – грубовато поторопил он. – Я тебя на себе волочь не нанимался.
Проскользнуть через главную улицу незамеченными им не удалось. Дорогу преградил разъезд охоронцев – четыре всадника на рослых, упитанных конях.
– Кто такие? – хрипло окликнул Прошку и его мрачного спутника начальник разъезда.
Упырь вздрогнул под кафтаном, а Прошка повернулся к охоронцам так, чтобы они не увидели баранью ногу, и ответил:
– Свои мы. Я плотников сын. А это – мой старший брательник. Домой его веду.
Ратник вгляделся в лицо урода, но сгустившиеся сумерки не позволили ему разглядеть монстра как следует.
– Пьяный, что ль?
Прошка кивнул:
– Ну!
– Видать, совсем твоему брательнику хреново, лица на нем нет.
– Ничего, не впервой. Проспится и будет как новенький.
– Ладно, идите.
Прошка отвернулся и потащил упыря прочь.
– Да шевели же ты копытами, – хрипло пробормотал он чудовищу на ухо, стараясь не дышать глубоко, чтобы не вдыхать странный и неприятный запах жженой травы, исходивший от упыря.
– Эй, парень! – снова окликнул Прошку начальник разъезда.
У Прошки упало сердце. Он остановился и, стараясь, чтобы голос не дрожал, отозвался:
– Чего еще?
– Китайцы сказывали, видели где-то тут упыря. Не встречал ли?
– Нет, дяденька, не встречал. Коли б встретил – живым бы уже не был.
– И то верно, – кивнул начальник. – Ну, ступай! И будь осторожен!
– Буду.
Прошка отвернулся и повлек упыря дальше.
До городской стены дошли быстро. Прошка мигом нашел лазейку, показал на нее упырю и сказал:
– Лезь в дыру и чеши в свой лес. И больше в город не суйся. В другой раз встречу – сам порешу.
Упырь стоял неподвижно и молча. Похоже, он вообще не соображал, что ему делать дальше.
– Н-да, – хмуро проговорил Прошка. – Знал я, что упыри тупые, но чтобы настолько…
Вдали послышался перестук копыт.
– Сюда едут! – взволнованно сказал Прошка. – Да не стой же ты на месте! Лезь в дыру, дубина!
