Солнце выглянуло из-за затянувших небо серых туч, и, блеснув своими яркими лучами, заставило Ярослава зажмуриться. До этого он разглядывал кабинет, в котором сидел и принюхивался к запахам, царившим здесь, пытаясь найти разницу между обычной больницей и этой. Но с виду никакой разницы не было. Те же пастельных тонов стены и белые потолки, персонал в белых халатах, кисловатый запах лекарств, разносимый сквозняками по коридорам здания. Разве что выражение лиц местных пациентов… Ярослав был здесь уже второй раз и за это время заметил в глазах мужчин и женщин, ходящих по коридорам в халатах и тапочках, какую-то безысходность и обречённость, словно они находились в хосписе и доживали последние дни жизни.
Врач – средних лет мужчина, выглядевший на всю свою зарплату, а сказать точнее на весь свой неофициальный доход, внимательно изучил медицинскую карту пациента, результаты анализов и томографии мозга, и некоторое время просто сидел молча, изредка поглядывая на своего пациента – хорошо сложенного парня в серой облегающей футболке и чёрных спортивных штанах. Согласно данным, записанным в карточке, ему было двадцать два года, и выглядел он весьма спокойно, как для человека, попавшего к нему на приём в столь раннем возрасте. Мужчине даже показалось, что парень с нетерпением ждёт, когда выйдет из кабинета.
– Ярослав, – наконец, нарушил тишину доктор, – я изучил результаты анализов и томографии вашего мозга и пришел к определённым выводам, – он сделал недолгую паузу и внимательно всмотрелся в лицо парня.
Ярослав поднял на него свой взгляд и по безразлично-холодному выражению лица доктора понял, что дело дрянь. Он глубоко вдохнул и почувствовал запах духов, которыми пользовался мужчина. Они показались ему резковатыми, но не это в тот момент занимало его внимание. Парень начинал ненавидеть человека, сидевшего по ту сторону стола от него. И пока мужчина на несколько мгновений замолчал, у Ярослава успело пронестись в голове сотни мыслей.
«Ждёт, пока я сам догадаюсь и приму правду, как она есть? Чёртова деликатность. Но он не виноват в этом. Он просто врач и оглашать диагнозы, даже если они совсем не подходят пациенту – его обязанность. Скольких он убил словами здесь в своём кабинете перед тем, как их окончательно добила болезнь? Нет, он, конечно, виноват. Потому что выбрал себе такую профессию. И его многие ненавидят. Стараются не попадать к нему в кабинет».
– Всё вышеуказанное, а также симптомы, которые у вас имеются, – снова заговорил мужчина, безразлично глядя на Ярослава тёмными глазами из-за стёкол своих очков в роговой оправе, – ясно указывает на то, что у вас глиома.
Парень безо всяких эмоций на лице кивнул, и по этому жесту врач догадался, что тот не понял, что именно означают его слова, и расшифровал их.
– Постараюсь изъясняться понятнее. Глиома – это одна из разновидностей опухолей головного мозга. На данный момент она находится на второй стадии, но есть основания полагать, что вскоре перейдёт в третью.
– А стадий, насколько я знаю, четыре?
Доктор кивнул.
– И что, ничего нельзя сделать?
– Ну почему нельзя? Сейчас, в принципе, всё можно… – задумчиво произнёс мужчина, уже не глядя на своего пациента, словно почувствовал, что тот, наконец, запаниковал, и, добившись тем своего, утратил к нему всякий интерес, – Но у нас такую операцию провести невозможно. Хотя я слышал, в одном частном онкологическом центре что-то подобное делают. Здесь же, в Киеве. Кроме того, такие операции делают в России, Америке, Германии и Израиле. В среднем это стоит около пятнадцати тысяч долларов. Но это опять-таки, приблизительная цена, потому что не всегда можно полностью удалить опухоль методом хирургического вмешательства. Иногда она располагается в труднодоступных участках мозга. Поэтому потом может потребоваться радио- или химиотерапия. А это, соответственно увеличивает сумму, необходимую на лечение. Кроме того, в зависимости от результатов вам или придётся пройти курс лечения или регулярно принимать определённые препараты.
– Понятно, – отрезал Ярослав. Теперь его лицо приобрело оттенок былого безразличия, хотя сделалось неестественно бледным, – тогда у меня еще один вопрос – сколько я могу прожить, если всё-таки решусь на операцию?
– Знаете, онкология – это та область медицины, где гарантий и точных прогнозов не даёт никто. Конечно, она тоже не стоит на месте, и если еще несколько лет назад подобные операции продляли жизнь больному на полгода-год, то сейчас можно говорить, что, если всё пройдёт успешно, вы проживете… может, два, а может, и десять лет. Этого никто не может сказать с точностью.
Сказав это, врач снова поднял взгляд на парня. Тот что-то напряженно обдумывал.
– А вы не могли бы дать мне рецепт на обезболивающее. Только какое-нибудь помощнее, чем в прошлый раз.
– Само собой, – сказал доктор и, взяв на столе бланк для рецепта, задумался, – в прошлый раз я вам назначал обезболивающие анальгидной группы, значит, теперь возьмите «Кетанов».
Ярослав взял рецепт и, попрощавшись, направился уже было к выходу из кабинета, как вдруг остановился и, повернувшись, спросил:
– А если без операции, то сколько мне осталось?
Врач лишь пожал плечами.
– Это тем более прогнозировать сложно. Я не наблюдал за опухолью в динамике, так что… может, пару месяцев, а может полгода. Но, не думаю, что больше.
«Полгода», – отдалось эхом в голове парня, когда он закрыл за собой дверь.
Он догадывался, что дело плохо, но всё же до последнего не верил, что настолько. Догадывался еще с тех пор, как у него начала часто болеть голова, и боль нельзя было снять ни одним из имевшихся в домашней аптечке обезболивающих. Догадывался, когда его вдруг ни с того, ни с сего, стошнило на остановке, и люди вокруг смотрели на него с пренебрежением, конечно же, считая, что парень перебрал с выпивкой. Догадывался и тогда, когда невропатолог в поликлинике направил его сюда в онкодиспансер. Но каждый раз думал: «Да ну на фиг, это не может случиться со мной. Я еще молодой для такой херни».
Теперь, выйдя из кабинета онколога в тёмный, освещённый тусклым светом, проникавшим из приоткрытых дверей палат, коридор, Ярослав окончательно понял, что в лотерее жизни ему достался довольно неприятный приз. Мысли роем диких пчёл жужжали в его и без того ноющей от боли голове. Но, какими бы разными они не были, все сходились к одному – еще немного, и его не станет. В это было сложно, почти невозможно, поверить, но неумолимый голос реальности твердил, что так и есть.
На лестнице парню вдруг стало плохо, и он вырвал прямо перед протирающей ступеньки уборщицей.
– Вот, скотина! Только же пол помыл+а! – возмутилась женщина, – Нализался уже где-то!
