– Привет! А ты кто?
Карие глаза, не мигая, смотрели на Алекс Лейк.
«Словно фарфоровая куколка», – подумала Алекс, наклонившись над качелями, на которых в полном одиночестве сидела девочка. Малышка как будто сошла с полотна художника-импрессиониста: на кремовых щеках розочки румянца, ангельское личико в обрамлении темного облака веселых кудряшек, торчащих во все стороны. «Такая маленькая и хрупкая, почти неземная, и при этом – само совершенство. Сколько же ей лет? – подумала Алекс. – Три года? Четыре? Скорее всего, три».
– Как тебя зовут? – с приветливой улыбкой спросила она.
Девочка не ответила, продолжая смотреть ей прямо в глаза. Кулачки сжимали цепи качелей. Ноги болтались над землей – они были слишком коротки и не позволяли раскачиваться, отталкиваясь от земли. Поблизости же не было видно никого, кто мог бы подтолкнуть качели.
Было в этой малышке что-то гипнотическое. Алекс была готова поклясться, что почувствовала это что-тодаже раньше, чем увидела девочку. Таинственный маленький гипнотизер отвлек внимание Алекс от родных детей, с которыми она гуляла в парке, – племянника и племянницы. Сейчас они были всего в нескольких шагах от нее, с веселым визгом съезжали с горки прямо в объятия своей матери, сестры Алекс.
– Мое имя – Александра, – сказала она маленькой девочке, – но обычно все зовут меня просто Алекс.
Девочка лишь моргнула в ответ. Алекс улыбнулась ее замедленной реакции. Сердце предательски дрогнуло: такие тоненькие синеватые полоски на веках ребенка, такой изящный изгиб пушистых ресниц.
Мать или няня девочки, должно быть, вон там, среди группы женщин, которые сидят на траве неподалеку от них. И как только она заметит, что с ее ребенком разговаривает незнакомка, то непременно бросится к качелям, подавляя панику и ругая себя за то, что пусть даже всего на миг, но выпустила малышку из поля зрения.
Часто всего лишь одно мгновение и бывает роковым.
– Боюсь, что она у нас стеснительная. Побаивается вас.
Алекс подняла голову и увидела перед собой мужчину. Незнакомец улыбался ей – среднего роста, в желтой рубашке поло и брюках цвета хаки с коричневым ремнем ниже внушительного брюшка. Поскольку он стоял спиной к солнцу, Алекс не разглядела его лица. Выпрямившись в полный рост, она присмотрелась получше: волосы причесаны аккуратно, а в довольно дружелюбных глазах застыла настороженность. «Впрочем, это вполне естественная реакция любого родителя, обнаружившего, что его ребенок разговаривает с посторонним человеком», – подумала она.
– А еще она у вас прехорошенькая, – сказала Алекс. Интересно, откуда он мог появиться? Она не заметила его раньше, да и людей поблизости было не слишком много, чтобы среди них затеряться. Приглядевшись, Алекс заметила женщину, сидевшую в нескольких шагах от нее на расстеленном одеяле. Опираясь руками о траву, женщина загорала, подставив лицо солнцу.
«Наверное, мать», – решила Алекс.
– Пойдем! – сказал девочке мужчина и, сняв с качелей, поставил ее на землю. Игрушка – медвежонок Паддингтон, в сапожках, но без шляпы, – упала на землю. Девочка быстро подхватила ее и, не поднимая головы, сунула медвежонка себе под мышку. Алекс посмотрела на кудряшки, и в следующий миг глубоко внутри у нее как будто что-то шевельнулось. Возникло желание схватить малышку на руки, потискать, пощекотать, рассмешить – как она делала с детьми своей сестры. Увы, в ней также проснулось смутное беспокойство, которое ей совсем не понравилось.
С этим ребенком явно было что-то не так.
Между тем мужчина взял девочку за руку. Крохотная детская ручка исчезла в его сжатой ладони, словно драгоценный камень в раковине, которая тотчас обволокла его и наглухо захлопнула створки.
Улыбка мужчины была приятной и жизнерадостной.
– Кажется, ей пора домой, – сообщил он.
С этими словами он повернулся и повел девочку за собой.
Алекс осталась стоять, глядя им вслед, ожидая, что они остановятся рядом с сидевшей на одеяле женщиной. Но нет, они равнодушно прошли мимо. Сделав несколько шагов, девочка оглянулась, и Алекс машинально помахала ей рукой.
Работа в органах опеки имеет свои издержки. Так, например, Алекс была склонна видеть в невинных поступках преступления, которых никто не совершал. Или все же совершал?
– Стыдись! – в шутку сказала ее сестра Габи, подойдя сзади.
Алекс растерянно посмотрела на нее.
– Чтобы подцепить чувака, хочешь подружиться с его ребенком, – шутливо пояснила Габи, слегка подтолкнув ее локтем.
Алекс ответила ей слабой улыбкой. Несмотря на все претензии сестры на утонченный вкус, шик и гламур, юмор Габи частенько бывал на грани фола. Алекс снова посмотрела вслед мужчине с ребенком – те уже почти дошли до ворот парка. Что, если она стала свидетельницей похищения? Нет, вряд ли. Девочка сама дала ему руку, он даже не просил ее об этом. Значит, она его знает.
В противном случае родные – мать или отец – уже наверняка подняли бы крик на весь парк.
И все же Алекс почему-то показалось, будто девочка и этот мужчина – чужие друг другу.
– Опять у тебя это странное выражение лица, – заметила Габи.
– Какое же?
Габи закатила глаза.
– Не каждый мужчина, которого ты встречаешь в парке, – педофил, – напомнила она. – И если хочешь знать мое мнение, этот выглядел вполне прилично. Я бы даже сказала, он очень симпатичный.
Ее слова удивили Алекс.
– Ты действительно так думаешь? – переспросила Алекс. Лично она не узрела в незнакомце ничего «симпатичного».
Габи пожала плечами.
– Наверное, я плохо его рассмотрела. А еще он маловат ростом, хотя и выше тебя.
– Это запросто, – улыбнулась Алекс. При своем среднем росте она была на полголовы ниже сестры. А еще у нее, в отличие от Габи, были пепельные волосы, зеленые глаза и хрупкое тело, о котором отец всегда говорил, что оно слишком мало, чтобы вмещать такое огромное количество энергии или такое большое сердце.
– Не говоря уже о невыносимом характере, – обычно язвительно замечала мать, правда, позднее, в то время, когда Алекс была подростком.
Сейчас Алекс – двадцать восемь, Габи – тридцать три. У сестры черные, как смоль, волосы и светло-карие глаза. Правда, ее жизнерадостная улыбка в последнее время слегка потускнела. Все-таки иметь двух детей – нелегкое испытание. Габи во многом напоминала свою мать – хочется надеяться, что такая сомнительная судьба обойдет Алекс стороной. Ей также никогда не стать похожей на отца, хотя бы потому, что в отличие от Габи она была не родной, а приемной дочерью.
