1. Пролог
Аляскинская губерния. Российская империя
Температура за бортом: –18 °С
Рассекая лопастями несущего винта густой снегопад, имперский вертолет довольно быстро приближался к базе.
— Сокол вызывает Крону. Сокол вызывает Крону. Запрашиваю разрешение на посадку, — произнес пилот, пытаясь разглядеть сигнальные фонари посадочной площадки.
— Степан, я ни черта не вижу! Что там у них? — поинтересовался инженер, прижимая чемодан с инструментом поближе к себе.
— Пока не знаю, — сухо ответил пилот, вглядываясь в снежинки за бортом. — Тишина.
— Попробуй связаться с коридорным! Может, случилось чего? Аляска… Сам понимаешь. Тут дело такое.
— Точно. — Степан вновь попытался связаться. — Сокол вызывает Крону! Прием! Кто-нибудь меня слышит? Прием!
— Лейтенант Пронин? — прохрипел жутковатый голос.
— Седьмой? — с облегчением выдохнул Степан.
— Он самый, — прорычал голос. — Вы где?
— Седьмой! Немедленно сообщи ребятам, что видимость нулевая! Мы хотим приземлиться!
— Что, земли совсем не видно? — послышалась усмешка в голосе.
— У нас нет времени! Топливо на исходе!
— Да? Хорошо. Сейчас я выйду… Встречу вас, — продребезжал голос и со скрипом отключился.
— Да что за черт? — Степан взглянул на инженера. — Коридорный совсем охамел!
— Серьезно?
— Да… О! Что-то засветилось. — Степан присмотрелся через стекло фонаря. — Быстро он. Но ничего! Сейчас сядем, я его манерам научу…
— Погоди, Степан! Это не сигнальный огонь! — ужаснулся инженер.
— Твою мать, — выдохнул пилот и попытался развернуться, но ракета попала точно в топливный бак.
Яркая вспышка озарила окрестности, и обгоревшие останки фюзеляжа с грохотом обрушились на землю.
***
— В попытках угнаться за истиной, — вещал голос академика Шаповалова из колонки дорогой аудиосистемы, — самое главное — не потерять рассудок. Глаз замыливается, и мы больше не отличаем ложь от правды. Пускай многие утверждают, что у каждого своя истина, но поверьте мне — истина едина для всех и каждого!
— Именно, — произнесла Дубровская, сидя в кресле и покручивая пальцами стаканчик с бренди. — Все верно, господин Шаповалов. Но как же мне быть, если внутри меня терзают сомнения и неуверенность в своих действиях? Ощущение, словно меня обманули. Понимаете?
— Каждый сталкивался с сомнениями. Каждый испытывал неуверенность в своих решениях и действиях. В этом нет ничего страшного. Не ошибается лишь тот, кто ничего не делает.
— А кто вам сказал, что я ошиблась? — строго произнесла женщина. — Речь шла о сомнениях и неуверенности.
— Когда дело касается истины, госпожа Дубровская, все мы рано или поздно сталкиваемся с ошибками. Даже такой опытный человек, как вы.
— Мне не понравился ваш ответ. Вы отвечаете слишком расплывчато!
— Взгляните на ситуацию с другого ракурса.
— Нет другого ракурса! Я победила противника, но… Осталось чувство какой-то неудовлетворенности. Подозрения, что ли?
— Не все противники заставят вас выкладываться на сто процентов, госпожа Дубровская, — сухо ответил академик. — А вот насчет подозрений прошу разъяснить подробнее.
— Мне кажется, что это пока не конец. Мое чутье еще никогда не подводило.
— Хмм… — Академик лишь задумчиво хмыкнул. — Найдите доказательства ваших подозрений. Поговорите с генералом Василевским. Вернитесь в Японию и продолжите расследование. Руководство вам доверяет.
— Не доверяет. После некоторых инцидентов они искренне верят в то, что я кровожадное животное, которое калечит людей без причины, — сухо ответила она. — И порой… мне кажется, что они правы!
— Животные не бывают кровожадными, госпожа Дубровская. Они калечат только в тех случаях, когда хотят есть, или когда охраняют свою территорию. А то, что случилось с Давидом и Аскари, я полагаю, не что иное как максимализм. Вы сами хотели преемников. Руководство выделило вам двух талантливых людей, из которых есть шанс взрастить хороших оперативников, — прокомментировал академик. — Вы сомневаетесь в своей компетентности?
— Нет. Я сомневаюсь в том, что руководство рассмотрит мою заявку без неопровержимых доказательств, — вздохнув, ответила женщина и залпом осушила стакан.
— В таком случае вам ничего не остается, кроме как отключить ваше чутье.
— Убедили, — усмехнулась женщина.
— Сарказм здесь неуместен, — ответил академик. — Почувствуете приступ — не тяните. Сразу звоните мне. Всего доброго!
— И вам не хворать, — вздохнула женщина и отключила аудиосистему.
Внезапно свет в каюте начал моргать, а по стенам каюты прошли вибрации.
— Дьявол! — выругалась Дубровская. — Я никогда не привыкну к этому…
— Госпожа. — В каюту зашел молодой человек в серой шинели. Его лицо было непроницаемым, а один глаз скрывался под черной повязкой. — Мы пересекли границу Российской империи. Через два часа будет первая посадка.
— Хорошо. Что там с телом? Мне стоит заниматься этим вопросом?
— Увы, мы не нашли ничего уникального. Это стандартное тело метачеловека. Не более того, — пожав плечами, ответил парень.
— Неужели никакой зацепки? Никаких болезней… Или, может быть, изъянов?
— В любом случае вам лучше взглянуть.
— Ха! Так с этого и надо было начинать. — Дубровская тут же вскочила с кресла и направилась в коридор, ударив парня плечом.
Пройдя по коридору, они поднялись на второй ярус, а затем зашли в лабораторию.
— Доктор Корнелиус! Вы закончили? — строго спросила Дубровская.
— Ну… Если учитывать то, что анализа плазмы придется ждать еще пару часов, то да, я закончил, — ответил толстый мужичок в докторском халате и аккуратно поправил указательным пальцем позолоченное пенсне.
— Этот анализ все равно не даст ничего нового! Что можете сказать сейчас?
— Ну… Тело как тело. Особых отличительных черт я не заметил, — пожав плечами, ответил доктор и протянул Дубровской папку. — Но одно вас точно заинтересует!
— Что там? — Женщина раскрыла документы и быстро пробежалась глазами. — Помощник сообщил, что ничего уникального в нем нет.
— Ну, это с какой стороны посмотреть. В целом, конечно, да… Но тут немного другое. У любого человека все органы во время созревания развиваются немного по-разному. Нет идеально похожих друг на друга почек или же легких. А тут… Такое ощущение, словно его не родители, а архитекторы делали! Все идеально! Тютелька в тютельку… Я был поражен.
— Из-за чего это может быть?
— Пока не знаю. Плюсом — у него отсутствует репродуктивная функция.
— Он был болен?
— Нет. Скорее, у него просто отсутствовала нужная секреция. Я искал, но не смог найти. Как будто ее и не было. Я раньше видел такое.
— И что же это?
— Врожденный порок. Мутация. Но… У любого человека есть хотя бы задатки этого, а тут… Как будто и не должно было быть! Причем я внимательно изучил… сами половые органы…
