Молодой эльф с длинными чёрными волосами, в красивом синем одеянии, сидел в своём кабинете, расположенном на самом верху башни и читал древний свиток с заклинанием. Потом придворный маг отложил его в сторону, откинулся на спинку кресла и устало зевнул. Странные мысли посещали Итона, а в душу закралась тоска. В последнее время ему так хотелось повидаться с наставником Дельмом, заменявшим ему отца. Своих настоящих родителей он не помнил, лишь знал, что они погибли, когда на клан Синей стрелы напали свирепые орки. Маг снял с шеи старый медальон, подаренный учителем, когда ему исполнилось десять зим. Вручая его, Дельм сказал:
– Он твой. Возможно, когда ты будешь взрослым, а меня уже не станет, твоя душа не будет знать покоя, а сердце неумолимо станет звать тебя неведомо куда. Медальон укажет тебе путь, и ты попадёшь туда, куда зовёт твоё сердце.
Итон рассматривал серебряный медальон, украшенный мелкими изумрудами в форме листьев, которые образовывали замкнутый круг, а в середине был изображён эльф, гордо расправивший крылья за спиной. Много раз придворный маг эльфийского королевства пробовал его открыть, но серебряный кругляш не поддавался и хранил тайну. В который раз эльф провёл большим пальцем по изумрудам, как вдруг зелёные камни вспыхнули изнутри магическим светом, завораживая своим сиянием. Один из лепестков несколько раз мигнул и отодвинулся. Крышка медальона резко открылась, в комнате погас свет, а эльфийский колдун едва не выронил его из рук. По глазам ударил яркий синий луч, и, словно мираж, в воздухе появилась полупрозрачная карта, затем раздался голос учителя Дельма:
«Здравствуй, Итон! Если ты открыл медальон, то меня уже нет. И пришло время узнать тебе мою тайну. Я нашёл тебя в лесу Хагар, когда странствовал по миру в поисках новых или давно ушедших магических знаний. Я набрёл на мифический город под названием Амизи. И когда я исследовал его, не было предела моей радости. Прекрасным солнечным днём я вошёл в один из храмов, которых там было немало. Моё внимание привлекла древняя святыня – странный алтарь со скульптурой эльфийского младенца с крыльями. Но оказалось, что это каменное творение не труд гениального скульптора, а результат чёрной магии. Каким чудом, только Нуаде известно, заклятие, наложенное на тебя, спало. И передо мной оказался чудный ребёнок из рода Небесных охотников. Я сразу это понял, потому что только у них были крылья, к тому же на тебе был медальон с гербом этого клана. Я провёл с тобой пару зим в вымершем городе, в надежде найти тебе подобных, на которых тоже могло быть заклятие. Но, увы, мои поиски не увенчались успехом. Настало время, когда я решил вернуться домой из долгих странствий. Мне предстояло решить нелёгкий вопрос: что делать с тобой? Ведь я очень привязался к тебе и не мог бросить на произвол судьбы. Поэтому я наложил на твои крылья несколько мощных заклинаний, надёжно скрывших их существование от всех окружающих и тебя самого. Вернувшись домой, я сказал, что нашёл ребёнка в лесу возле погибших родителей, которые, судя по всему, погибли от рук поганых орков. И клан Синей стрелы принял доброго мальчугана за своего. Навид тебе было не больше трёх зим. Но ты старше всего нашего современного мира, потому что Небесных охотников не видели тысячу зим, а может, и больше. Прости меня за то, что не смог рассказать правду. Когда у меня было время это сделать, я растил тебя как сына. И боялся открыть тебе истину – ты стал для меня счастливым подарком небес. Место, где находится город, ты найдёшь на карте, которая сейчас перед тобой. И помни: будь осторожен, сын мой, город таит в себе много тайн и опасностей. Прощай и прости».
Голос Дельма стих, а слова эхом отзывались в ушах. Итон не мог поверить в услышанное:
– Я потомок охотников, быть не может! Если старик пошутил, то как-то не очень смешно. Нет, такими вещами не шутят, да и герб на медальоне точно принадлежит крылатым эльфам.
Итон прекрасно знал это из древнейших летописей, которые не раз читал сам. Ещё всю дорогу ломал голову, где Дельм раздобыл эту реликвию? Кому сказать? Ему на вид двадцать с гаком, но стоит лишь одному Марселю ляпнуть, что ему больше тысячи зим, тот просто его живого на постамент поставит как памятник и будет ржать, как жеребец необъезженный.
