Глава 1
– Спасибо, Нина, дальше я сама.
Получилось коряво. Сложно говорить уголком рта. Еще сложнее самой управлять коляской – у меня уже не руки, а птичьи лапки: болезнь так изуродовала конечности, что я похожа на сухую древнюю старуху.
Сиделка Нина помедлила, но ручки коляски отпустила. Я знала, не оборачиваясь: на красивом ее лице гримаса, а губы неодобрительно поджаты. Плевать. Мне осталось одно удовольствие: нажимать на кнопку инвалидного кресла и тем самым поддерживать иллюзию, что я еще хоть что-то контролирую.
Муж ждал меня в гостиной. В нашей прекрасной гостиной, которую я когда-то с такой любовью обставляла дорогой мебелью из дуба. На стенах чудесные, полные солнца картины с сельскими улочками. Окна – от пола до потолка, широкая дверь на веранду с дощатым полом. Широкие двери – это удобно, коляска проезжает свободно.
– Аля, милая, – проговорил муж, поворачиваясь. – Как ты сегодня?
Я не видела его лица – свет бил в глаза, наша гостиная всегда полна солнца – но чувствовала, что он улыбается. Мой любимый человек, моя отрада и поддержка. Тот, кто не бросил меня, когда настигла болезнь. Тот, кто до сих пор рядом.
Я кивнула, попыталась приподнять руку. Влад склонился надо мной, на несколько секунд прижал мою ладонь к своему лицу, затем закрыл дверь гостиной на ключ и сам покатил коляску на веранду.
Ладонь моя была влажной от слез. Влад плакал. Неужели решился? Неужели?! Последние полгода были так полны физической боли, что я теряла связь с миром, постепенно переселяясь в мир тяжелых, отключающих нормальное восприятие реальности обезболивающих.
Если бы кто-то поставил диагноз, если бы хоть кто-то определил, от чего я умираю! Редкое генетическое заболевание неизвестной этиологии – вот все, что сказали нам врачи.
На веранде Влад долго молчал, а потом проговорил:
– Солнце светит, а парит так, словно гроза будет. Аля… я сделал, что ты просила. Там… рядом… на столике.
Я скосила взгляд. Высокий флакон с неразборчивой наклейкой… заводская пробка с алюминиевой фольгой срезана и лежит рядом.
– Это… особое средство, при большой дозировке вызывает остановку сердца… безболезненную.
– Ты… – промычала я. – Я не хочу, чтобы тебя…
– Мне обещали, что следов не останется.
Влад всегда понимал меня с полуслова.
– А я не хочу… тебя… отпускать, – голос мужа сорвался. – Ты слишком мне дорога.
– Прости, Владушка… я больше не могу. Прости. Спасибо.
– Аля…
– Сейчас… уходи. Долгие проводы…
Влад вложил пузырек мне в руку, всхлипнул и отвернулся. Самое лучшее время для тихого ухода: Нина вышла на обеденный перерыв. Вернется через час, сменив Влада, который поедет на работу. В хорошую погоду я всегда провожу это время на веранде.
– Сколько?
– Минут… пятнадцать, – Влад стоял, впившись в перила.
– Хорошо. Иди.
Нужно подождать и выпить «лекарство» вовремя. Чтобы быть еще теплой, когда Влад спустится, поцелует меня в щеку, уберет «улики» и уйдет, чтобы «не будить».
Мы попрощались. Влад нашел в себе силы успокоиться и оставить меня одну. Я смотрела на реку и луг. Всегда мечтала жить за городом и исполнила свою мечту, когда основала «Психею», центр психологической помощи. Сначала пандемия, потом кризис… Компания поднялась за счет стремительного роста спроса на онлайн-сессии. У нас появились деньги, дом, коллекция картин и… мое проклятие – болезнь.
Что ж, не будем тянуть. Еще один взгляд на любимый вид…
Нет, так нельзя. Внутри росла убежденность: я не вправе лишать себя жизни, не сейчас, когда еще могу… жить. Пусть болезненно, ограниченно, но жить. Флакон выпал из скрюченной руки, покатился по доскам и сгинул в траве. Вот и все. Влад будет счастлив.
Я сидела в коляске, завороженно наблюдая за изменениями в природе. Небо за несколько минут заволокло клубящимися тучами, солнце померкло. Порыв ветра ударил в окна, подняв шторы и заставив задохнуться.
Скрипнули деревянные половицы – Влад спустился и стоял сзади. Мне хотелось увидеть его изумленное лицо, ведь он так уговаривал меня не уходить.
Он опустился на корточки, и наши глаза встретились. Изумление… нет, в лице Влада отражались горькое и злое разочарование. Я попыталась что-то сказать, но муж покачал головой и приложил палец к моим губам.
– Ах, Аленька моя, ты всегда была несговорчивой, упрямой… стервой. Все время пыталась осложнить мне жизнь. Даже сейчас, на пороге смерти, пытаешься вставлять мне палки в колеса. Ведь мы же обо всем договорились.
Я открыла рот, пошевелила губами… из горла вырвалось невнятное клокотание.
– Молчи, Аля. Ты все испортила. Тебя ждали… Таких, как ты, там мало… они это потеряли, магию, понимаешь? Ни черта ты не понимаешь. Я все уладил, получил гонорар… должен был вложить деньги в бизнес… золото… они расплатились золотом… так странно работать с живым золотом. «Психея»… я всегда знал, как сделать центр более современным и прибыльным… но был пешкой в твоей игре. Даже умирая ты не желала дать мне шанс…
Черт возьми, Владик! Хоть бы намекнул, что тебе интересен мой бизнес! Я бы… А что бы я сделала? У Влада не было таланта. Были полученные в университете знания, старание, но отсутствовали интуиция, чутье, эмпатия.
Он смотрел на людей, нуждающихся в помощи психолога, запутавшихся, на грани отчаяния, как на неудачников. Тщательно отобранный, глубоко уважаемый мной персонал центра считал просто наемными сотрудниками. Я видела мужа насквозь, закрывая глаза его на меркантильность и снобизм (ну должны же у человека быть недостатки!), но при всех его положительных качествах никогда не доверила бы Владу свое детище.
Полгода назад, когда стало ясно, что мне не выкарабкаться, я переписала бизнес на сестру. Лика – хороший специалист. Ей есть чему поучиться, но коллеги ее любят – подскажут, помогут, если что пойдет не так.
О боже, Лика! Что, если мерзавец нацелится на сестру после того, как покончит со мной?
Продолжая нести какую-то чушь о магии и золотых слитках, Влад поднялся и принялся закатывать рукава. Я поняла, что это означает. Придушить меня он вряд ли рискнет. Скорее всего, закатит коляску в лесок, а там спустит с пригорка в болотце. В Подмосковье, оказывается, много болот, темных, с пиявками.
Ему заплатили за мое убийство. Зачем? Я вполне добралась бы на тот свет сама, уже скоро.
Как я вообще могла позволить запудрить себе мозги? Бизнесвумен… блин. Не увидела, кого пригрела на груди. Не разглядела истинного лица под милой добродушной маской… вот этого лица, которое на Владе сейчас – настоящего, жесткого, безжалостного…
И как он меня так долго терпел? Рисовать начал. Художественную студию в городе снял. Творил… мазню. Чем занимался в студии? И ежу понятно – встречался с женщинами. Я понимала и прощала, мазню хвалила: ах-ах, как свежо! Мужские потребности ведь… я же инвалид… ложь все – от начала до конца!
