Глава 1
Девочка шла от калитки, робко оглядываясь.
На первый урок она приходила с мамой, графиней
Ольгой Владимировной Опренской, а сегодня явилась с няней, которая в ожидании
подопечной отправилась по магазинам.
По мнению Маши, в этом возрасте детям пристало
носить удобную простую одежду, которую не жалко помять и испачкать… например,
мокрым осенним листом, который прилип к модному светлому пальто ребенка.
Однако двенадцатилетнюю Нюту одевали слишком
по-взрослому, роскошно, как маленькую аристократку, коей, впрочем, она и являлась.
Маша скупо кивнула и проводила ученицу в дом.
— Можешь называть меня Марья Петровна, сударыня или
наставница, — велела она. — Я буду с тобой на «ты», как учитель с учеником.
После первых же минут занятия стало понятно, что
толку из уроков не выйдет. Нюточка отвлекалась и косилась по сторонам. Все в
гостиной было ей в новинку и в любопытство: деревянные статуэтки на полках,
соломенные маски, глиняные свистульки – то, чем была богата коллекция покойного
отца Марии.
Ни словеса кикимор, ни знаки саламандр на горящих
поленьях, заданные Марией, не были выучены назубок или даже вполовину усвоены.
Ребенок явно и тетрадь-то не открывал. А ведь на
первом уроке Маша дала Нюте самые азы, без которых на дальнейших занятиях делать
нечего.
— Давай прервемся на чай, — наконец, вздохнула Маша.
— И ты расскажешь мне, отчего решила изучать язык Поперечья.
Нюточка покраснела, как румяное яблочко.
— Мода? — уточнила Маша, разливая по чашкам крепкий
ароматный чай.
На чае она не экономила. Ведь как можно
скупердяйничать, когда дело касалось любимого напитка, главной отрады свободных
минут?
И печенье всегда брала свежее, овсяное или подороже,
миндальное. А что? Заработок позволял. Получала она уж побольше учителей
гимназий.
Девочка кивнула.
— Мода – это хорошо, — протянула Маша. — Иногда в погоне
за ней люди учатся не только галстуки завязывать. Но ведь есть что-то еще?
Нюточка обреченно вздохнула и достала из сумочки затертую
газетную вырезку.
Статный мужчина, неуловимо знакомый по частым
упоминаниям в прессе, и мальчик-подросток за его креслом.
Подпись под фото гласила: «Вдольский князь Огненский
с сыном Николя».
— Нравится младой князь? Потому взялась язык учить?
Тут Нюту прорвало. Николай Огненский учился в
мужской гимназии для высокородных вдольских дворян. Однако факультативы
мальчики и девочки часто посещали вместе.
Таково было последнее веяние педагогической науки – «позволять
отпрыскам благородных родов обоих полов с младых лет чинно общаться и под
присмотром взрослых заводить ранние, но далеко идущие знакомства, дабы земля
русская не оскудела браками по любви и взаимному хотенью».
Вдольским князьям, всем без исключения, изучать язык
Поперечья вменялось по Кодексу Светлых родов. Некоторые старалась, иные – нет,
и никто не ставил им этого в укор. Обязанностей вдольским князьям хватало, а
все поперечные диалекты чтоб выучить – всю жизнь тренироваться нужно. Вот и
перекладывали аристократы сию обязанность на переговорщиков и ведунов.
Нюточка решила, что нашла способ попасть в группу к
Николя. Вот только уровень у нее был нулевой, таких на факультатив не брали.
— Понимаешь, дорогая, — обратилась к ней Маша. —
Николаю Огненскому сам бог велел знать поперечную грамоту. Они ведь, судя по
фамилии, с саламандрами породнены, верно? А для тебя сия учеба может стать
делом невыполнимым. Это труд, время, деньги. Вот ты почему задание не сделала?
— С подружками в цирк ездила, — едва слышно
покаялась Нюта. — Вернулись поздно, устала.
— Вот видишь. Язык Поперечья сложный, в нем одних
только диалектов малых созданий более сорока. И князь младой, полагаю, далеко
вперед тебя ушел.
Нюта подтвердила: ушел.
А она… она думала, Поперечье – это как в сказке:
свистнуть, плюнуть, на крайний случай оземь удариться.
Сразу прибегут-приползут-приплывут магические
помощники: зайцы да лисички, старичок-лесовичок, русалки… Она не знала, что так
сложно будет.
— Так ведь они не всегда с благими целями приходят, поперечные
создания, — уверила девочку Мария. — Это вот если захочешь посредником между
нашими мирами стать, переговорщиком или ученым этнографом...
Этнографом Нюта делаться не собиралась. Она уже
сейчас готовилась к первому выходу в свет в шестнадцать – дебюту при Великой
Княгине.
И ведь столько дел впереди: танцы выучить, спинку изящно
да правильно поставить, хорошему аглицому и готскому обучиться.
Маменька сказала, Нюта непременно станет звездой
дебютного бала. А затею дочери по поводу темного языка лесного мира маменька не
поддержала, просто папенька ведь Нюточке ни в чем не отказывает, вот и отпустил
ее на уроки.
На фоне планов по покорению светского общества образ
Николя Огненского как-то… потускнел. Померк, заслоненный шикарными
перспективами.
Маша и Нюта обсудили последние фасоны и – ужас-ужасный,
но жутко удобный – дамские брюки.
Съев печенье и выпив чаю, Нюточка воссоединилась с
няней, радостно пообещав больше никогда к Марье Петровне не наведываться.
А Маша вздохнула и пошла допивать чай на веранде.
Денег за урок брать она не стала, хотя в бюджете ее,
несомненно, еще шире приоткрылась незакрытая дыра – аренда домика с крошечным
палисадником. Однако Марии претило брать оплату за несделанную работу.
Пусть лучше так, честно. В том, что она потеряла два
рубля за урок, никто не виноват, кроме обстоятельств.
Она могла бы еще месяца два дурачить семейство
Опренских, вытянув из него немалую сумму, а потом скорбно констатировать, что
Нюта не справляется.
Многие ее коллеги так бы и поступили. Но это было бы
ложью, а мама учила Машу не идти на сделки с совестью. Наказание все равно
нагонит, не сейчас, так позже.
Мария постаралась изгнать неудачи из головы и
сосредоточиться на поисках других учеников.
Однако вечером, к глубочайшему изумлению Марии
Петровны, курьер принес посылку от отца Нюточки, графа Опренского.
