ПРОЛОГ
Лорин знала о том, что красива.
Ее красота была утешением для тех, кого она любила. Последним утешением.
Да, Лорин умела сделать счастливыми тех мужчин... или женщин, не важно. И в тот неизмеримо короткий миг ее кожа теплела, а сама она вспоминала о том, каково это, быть просто живой.
На самом деле, конечно, она и мертвой до конца не была, ее пропитала магия, сделала бессмертной и вынудила пить кровь. Но все равно, разве это жизнь, когда трогаешь стену и понимаешь, что в тебе самой не больше тепла, чем в каменной кладке старого замка?
Потом это дивное ощущение человечности забирала древняя магия Крови. Оставался убитый ей человек и голод – постоянный, тянущий жилы, заставляющий думать только о том, когда она сделает это еще раз, а потом еще и еще.
…Лорин знала о том, что красива.
В красоте – своя прелесть. По крайней мере не противно смотреть в зеркало вот уже… сколько? Наверное, три столетия. Так гораздо лучше, чем когда на тебя из зеркальной глубины смотрит нечто жалкое и уродливое.
О красоте ей нашептывали мутноватые зеркала старого замка, построенного в Пустошах, и об этом же говорили взгляды мужчин, как живых, так и не очень, таких же, как сама она.
Но с другой стороны, к чему вся эта красота, когда тот, кого Лорин действительно любила, ушел и громко хлопнул дверью вечности?
Она отчаянно тосковала по мужу, убитому человеком. Лорин все еще любила его, своего Эйвана, а убийце желала быть ободранным и расчлененным заживо. Ей часто снилось, будто Эйван по-прежнему с ней, обнимает ее, гладит по волосам.
«Когда-нибудь это закончится, маленькая моя, красивая девочка… Надо потерпеть, еще немного… И ведь мы потерпим, правда? Ты и я».
Вампир Эйван, господин Пустошей, ушел, оставив тяжкую ношу бессмертия только ей.
Если бы могла, Лорин попросту явилась бы к врагу и выпотрошила его прямо в постели. Но установленные много лет назад правила мешали ей сделать это, сковали руки тяжкими цепями.
Как смешно и непонятно теперь, зачем великий маг придумал эти глупые законы. Она могла бы свернуть врагу шею как цыпленку, но на людских землях он оставался неприкосновенен. Другое дело, попадись он ей в руки в Пустошах…
Лорин терпеливо ждала, вынашивая месть под сердцем, как могла бы вынашивать ребенка, которого, увы, так и не случилось в ее жизни. А потом время настало.
ГЛАВА 1. Вампир и княжеский гонец
Госпожа Пустошей легко скользила по каменным плитам пола. Замок был не так чтобы стар, но камни его отполировали многие сотни ног безмолвных ллэ, послушных воле вампира. А куда без слуг? Любое строение, а уж тем более, замок, нужно содержать в порядке. К тому же, Лорин любила тонкое белье, красивую мебель и изящную посуду, хоть последней и не пользовалась. Магией подобное не создашь. Да и вообще, не было больше магии, умерла она вместе с двенадцатью магами этого медленно издыхающего осколка реальности. По этой причине кое-что она покупала у купцов, не торгуясь, кое-что осталось от тех времен, когда она еще была магессой. Кое-что делали ллэ.
…В маленькой гостиной Лорин остановилась перед высоким, в рост человека, зеркалом.
«Красива, - мелькнула пьяняще-сладкая мысль, - вечно красива».
Белая кожа, подобная алебастру в лунном свете, огромные серые глаза в черных пушистых ресницах и тяжелые косы, темно-каштановые, с едва заметным кровавым отливом, уложенные в сложную прическу.
Лорин улыбнулась себе одними губами, заправила за ухо выбившуюся прядку. Затем потянула носом. Тут же стало неприятно, потому что из-под плотно закрытых дверей, что вели в тронный зал, разило страхом.
Человек, что сейчас ждал ее там, боялся. И как раз в том, что боялся, не было ровным счетом ничего странного. Смертный и должен бояться госпожу Пустошей. А вот то, что явился к ней добровольно, вызывало вопросы.
Он пришел к воротам замка еще два дня назад, странный путник в неприметной одежде, в надвинутой по самые глаза войлочной шапке. Пришел и просто уселся на пепельную, совершенно бесплодную землю Пустошей. В десяти шагах от пустого рва.
Лорин ощутила нечто вроде любопытства, и это чувство, почти забытое, заставило ее отряхнуться от сна наяву, в котором она грезила о далеком прошлом, когда еще ее тело было мягким и хрупким. Ей как раз мерещился вкус спелых слив, наверное, она любила их. Надкусываешь плотную темную кожицу, а под ней – сладкая сочная мякоть. Не горчащая кровью, нет. Просто… сладкая.
Человек, появившийся у замка добровольно, просто вытряхнул ее из приятных грез. Лорин даже разозлилась, но потом ей стало любопытно.
Происходящее прозрачно намекало на то, что у гостя есть важное и неотложное дело к хозяйке замка.
Он не уходил. Ждал.
Госпожа Пустошей вдруг испугалась, сама не зная, чего – а потом, подобравшись, как кошка перед прыжком, затаилась, наблюдая за гостем. Даже не стала посылать своих верных слуг, которые бы растерзали его в два счета. Чувство было такое, словно она стояла на самом краешке обрыва, над ревущей стремниной, и это чувство внезапно показалось приятным.
Прошел день – путник не уходил, обустроив перед замковым рвом маленький лагерь. С костром, котелком, развернутым стеганым одеялом.
Прошел следующий день – он все еще был там.
Лорин со стены видела, как человек варил себе кашу, помешивая в котле большой деревянной ложкой. Обострившееся обоняние вампира доносило до нее аромат съестного, растравляя тоску по когда-то оборвавшейся собственной жизни. Наверное, именно этот запах каши с вяленым мясом ее и добил. Она вспоминала вкус обычной человеческой пищи, по щекам текла кровь, ведь вампиры плачут кровью. Лорин отдала приказ впустить гостя.
И вот теперь стояла, как невинная девушка перед спальней мужа, судорожно стиснув на груди руки, морщилась от кислого запаха страха, и все не решалась войти.
«Надо, - прошептала она себе – что ты, в самом деле, трясешься? Он вряд ли пришел, чтобы на тебя напасть. Да и кто сможет убить вампира?»
И тут же одернула себя. Ведь кто-то смог, она даже знала, кто. Но так и не поняла, как такое смогло случиться с ее ненаглядным мужем.
Прикусив губу, Лорин толкнула тяжелые, обитые позеленевшей бронзой двери. Безмолвные ллэ вытянулись в струнку: двое у дверного проема, еще пара у трона и три за спиной у незнакомца. Запах страха сделался густым, почти осязаемым, и Лорин, бросив на гостя долгий взгляд из-под ресниц, величественно прошествовала к своему проклятому трону бессмертия.
Человек заметно оживился. Это было ожидаемо: ничто не выматывает так, как неизвестность. Лорин села, положила руки на каменные подлокотники. Будь она живой, начала бы мерзнуть. А так – холод камня не ощущался и вовсе. Прищурилась на человека, рассматривая с интересом.
