Всё, написанное в этом рассказе – вымысел. Действие произведения разворачивается на другой планете, в параллельной вселенной. Все совпадения с реальными событиями, персонажами, фактами, местами, временами – случайны. Все аллюзии на реальность – лишь плод вашего воображения. Автор ни к чему не призывает и ничего не пропагандирует. И да избави нас от лукавого. Аминь.
Небольшие различия в начальных условиях рождают огромные различия в конечном явлении… Предсказание становится невозможным.
– А. Пуанкаре
Безмятежное небо над Петрополисом превратилось в бесконечный кусок сероватой ваты. Иногда крохотные кусочки небес отслаивались и медленно, чинно опускались на город. Бесшумно ложились на асфальт главной магистрали Петрополиса, где буднично толкались автомобили – снежинки смешивались под колёсами машин со льдом, песком, химическими реагентами, фекалиями птиц и микрочастичками резины, превращаясь в отвратительную подмёрзшую кашу.
Дорога – гигантская асфальтовая кишка, была зажата меж двух стен из самых разных домов и проходила через весь город – через все эпохи. Три полосы вели из стандартизировано-серого «настоящего», с аляповатыми новостройками и безвкусными торговыми центрами, в вычурно-роскошное прошлое, с изразцовыми доходными домами и величественными соборами. Короткими фрикциями кишка пропускала сквозь себя машиномассу: жужжаще-гудящую, нервно-сигналящую, истерично переливающуюся бликами фар.
Одна из жестяных коробок пришвартовалась к каменному тротуару: мотор её работал, выхлопная труба испускала потоки ядовитого, горячего газа в атмосферу. Хозяин коробки стоял рядом, на гранитном возвышении бордюра, наклонившись к боковому «зеркалу»: сверкающая гладь его превратилась в мутную, шершавую поверхность – словно хрусталик глаза, поражённый катарактой, она была уже неспособна воспринимать реальность. Черты лица водителя слиплись в гримасу беспокойства и раздражения.
«Долбанная развалюха», – подумал Хозяин коробки. – «Нужно скорее позвонить в Инспекцию и сказать, что визор сломался».
Размышления водителя прервал молодой незнакомец, бесцеремонно влетевший в него. Хозяин коробки ударился о мутное стекло: на его переносице появилась яркая капелька крови. Он резко, словно пружина, разогнулся и разразился зловонным потоком ругательств столь же грязных, что и каша, что была у него под ногами.
Воздух Петрополиса был наэлектризован, пронизан иглами беспокойства. Горожане натыкались на них и взрывались гневом: хамили друг-другу в метро, сигналили, что есть мочи, в пробках, избивали своих жён и детей. Истошно кричали на тех, кто ходит рядом с ними, боясь при этом поднять голову к небу – ведь небо, несмотря на свою мнимую безмятежность, громких воплей не прощало.
