Привычный груз забот, рутины дня,
Упал с плеч женских тяжестью мужской,
А ты спешишь скорей обнять меня,
В мир по крупицам созданный тобой.
Мир в дебрях сельской гавани степной,
Где мое детство как плохая сказка,
Но то-ли мне, то-ли себе самой,
Ты повторяешь: «Жизнь, сынок, прекрасна!»
Ты гладишь в полутьме мое лицо,
Читая в нем знакомые черты,
И ворошатся в сердце тяжело,
Твоей любви разбитые мечты.
Крадутся тени прошлого скользя,
По закоулкам памяти немой,
Как ты стояла брошенной одна,
Качая на руках комок живой.
Себе признавшись, что уже не в мочь,
Терпеть обиды, в страхе за меня,
Прижав к своей груди бежала прочь,
Обманутую жизнь свою кляня.
Бежала от того, кого любила,
Ждала все сможет пожалеть, понять,
Но с болью ран росла другая сила,
Победу одержала в тебе «мать»!
И выдохнув сдавивший горло ком,
Стряхнула пепел тлеющей любви.
«Я так еще длина, не в нем одном
– сказала жизнь-прости и отпусти»!
Сказала жизнь: «Стань сильной и скупой
к томленью грез, останься безучастна!
Теперь тебе идти по мне одной,
Скрывая горечь дней за маской счастья».
И ты пошла свербящею душой,
От терний к терням становясь сильней,
В рядах с невольно-жертвенной судьбой,
Несчетных, одиноких матерей!
Потоки материнской теплоты,
Сметали меня бурною рекой.
Что может быть сильней твой любви?
Отчаянной, безудержной, слепой!
Я рос гибридом улицы и книг,
Полярный микс взаимоисключенья,
Сарай, борьба, соседей пьяный крик,
А ночью чудо-классики творенья.
А ты пахала мерностью вола,
Искоренив понятие предела,
На вид всегда бодра и весела,
А что в душе – кому какое дело!
А я взрослел вкушая мир другой,
Его скрывая чаще от тебя,
Ты ж неуклюже силилась порой,
Восполнить мне отсутствие отца.
А я взрослел, я увязал в вопросах,
На них ты мне ответить не могла,
О, как же я жесток был и несносен,
Как задыхался от тебя, любя!
От приторности слов нравоученья,
Духовной пище. Где? В хмельном селе?
Когда сам быт был камнем преткновенья,
Ломая крылья скудностью мечте.
Жизнь культа грубой силы девяностых,
Районных войн: бьешь, или бьют тебя,
То что вокруг усвоить было проще,
Чем книжный бред о торжестве добра.
Так думал я, желанием горя,
В бурлящий город вырваться скорей,
Туда, где мне казалось есть она,
Жизнь в свете ярких красок и огней.
И сбросив оперение юнца,
Уплыл теченьем взбалмошной судьбы,
То вверх, то вниз, то фарт, то жернова,
Тебя оставив где-то позади.
Вдали от света потускневших глаз,
В водовороте бренной суеты,
Я жил сиюминутно и сейчас,
И в этот мир не вписывалась ты.
Мелькали дни как столбовые пики,
