Придется взяться за перо и бумагу…
Из великолепной троицы – Каролины, Альбера и Стефании – Ренье больше занимался воспитанием сына, когда тот подрос, а дочерей баловал. Об Альбере все говорят как об ответственном, серьезном и одновременно очень доброжелательном юноше, прекрасном наследнике престола. Дочерей ругают за избалованность и вседозволенность. Считается, что в первом заслуга Ренье, во втором – вина моя, будто я не учила Альбера ответственности, а Ренье не потакал Каролине и особенно Стефании. Где в этом мире справедливость?! Приходится признавать, что присутствует не всегда. Что делать? Как «что»? Жить дальше!
Когда-то, когда Стефания была маленькой, я в сердцах укорила ее, что она меня не слушается. Дочь внимательно посмотрела и вдруг ехидненько поинтересовалась, всегда ли я слушалась свою маму.
– Конечно! Уж я-то слушалась всегда, – ответила я с чистой совестью, потому что о непослушании Ма Келли невозможно было даже подумать. – Уж я-то была послушной…
– Да? А бабушка сказала, что если бы ты ее слушала, то не натворила бы в жизни столько глупостей.
Я с трудом проглотила вставший в горле ком.
– Это она тебе сказала?
– Нет. Но я слышала. А какие ты натворила глупости, мама?
– Подрастешь, расскажу. Видишь, к чему приводит непослушание…
Я зря пыталась перевести разговор на педагогические проблемы, моя младшая дочь никогда за словом в карман не лезла. Глаза немедленно прищурились снова, и последовал еще один каверзный вопрос, после которого я поняла, что Стефанию оставлять рядом с бабушкой крайне опасно, она все слышит и все запоминает, а Ма Келли не всегда думает, что говорит рядом с ребенком. Подозреваю, что моя мама вообще не считает детей способными реагировать на взрослые слова, кроме тех, что произнесены приказным или нравоучительным тоном.
– Да? А тетя Берта сказала, что если бы ты слушалась, то вообще ничего путного не достигла бы, как тетя Бетти.
– Кто такая тетя Берта?
Господи, чего еще она набралась?! Я представила себе картину: Стефания играет с куклами в сторонке, делая вид, что поглощена игрушечными проблемами, но ушки на макушке, а Ма Келли, привыкшая к тому, что я молча возилась, не задавая лишних вопросов и не вмешиваясь в беседу взрослых, откровенно делится своими вовсе не предназначенными для слуха моей дочери откровениями. Стефания – не я, она если услышала, то запомнила, а если запомнила, то неудобные вопросы обязательно задаст.
– Не знаю, – беззаботно пожала плечами дочь, не желая отвлекаться на личность какой-то там тети Берты. – А чего ты путного достигла?
– Я стала лучшей актрисой года, получила высшую награду – «Оскара».
Зря расслабилась, стараясь поднять в глазах дочери свой почти упавший авторитет, последовал новый каверзный вопрос:
– Потому что не слушалась?
– Потому что много работала!
Я уже почти проклинала себя за то, что завела разговор о послушании. С детьми нельзя быть нечестными, своей правдивостью они легко могут загнать в тупик любого взрослого. Если только он не предпочтет огрызнуться: «Не твоего ума дело!» Я никогда не огрызалась, а потому в тупике бывала часто.
Однажды попробовала огрызнуться еще в разговоре с Каролиной. Ее реакцией была насмешка:
– Просто ты не знаешь, что ответить.
И это у четырехлетнего ребенка!
Мы учим детей и сами учимся (или не учимся) у них.
Стефания почесала переносицу и вдруг объявила:
– Неправда. Линн тоже много работает, но ей не дали никакого «Оскара»!
На всякий случай я не стала уточнять, кто такая Линн.
– «Оскар» – награда для тех, кто создает кино. Чтобы сделать хорошее кино, кроме трудолюбия, нужно иметь еще и талант.
И снова дочь показала, что не так уж плохо разбирается в жизни, несмотря на свой совсем небольшой возраст:
– Папа говорил, что ты талантливая.
Слава богу, хоть папа оказался на высоте. За это следовало отблагодарить.
– Папа тоже талантливый.
В ответ новый перл:
– Нет, он сказал, что он бездарь по сравнению с тобой.
– Только в создании кино! Зато он прекрасно разбирается в другом, в чем я ничего не смыслю. Папа очень талантливый и совершенно замечательный.
На этом дискуссия закончилась, потому что дочь была согласна. Дальше разговор перешел на менее опасные темы вроде предстоящей поездки в горы, чтобы покататься на лыжах и санках.
Действительно, что было бы, не слушайся я родителей с самого начала, как сестры, или наоборот, слушайся их во всем и всегда?
Одно знаю точно – я ни за что не стала бы супругой Ренье, то есть принцессой Монако и матерью вот именно этих троих сокровищ. И муж был бы, и дети, но только другие. А вот «Оскара» не было бы наверняка, как и актерской карьеры.
Так хорошо или нет, что не во всем слушалась своих строгих родителей и что, вообще-то, слушалась?
У Каролины никак не получалось поговорить с отцом. Трудно ожидать от девочки-подростка моего спокойствия, да и Каролина совсем другая. Ренье раздражался, злился, кричал, все заканчивалось обидами, слезами и полным непониманием.
Они нашли выход – Каролина стала писать отцу письма!
Это замечательный выход, потому что за письменным столом, как и во время своих любимых занятий, Ренье совсем иной. К тому же он прекрасно владеет эпистолярным жанром, более талантливого автора многостраничных посланий найти трудно. Переписка значительно улучшила положение дел, а о взаимопонимании и говорить нечего.
У меня не получается разговор со Стефанией. Нет, я не злюсь и не кричу, хотя Стефания не всегда сдержанна. Но она не слышит меня. Слушает, вернее, делает вид, что слушает, но не слышит. Хороший способ «спорить» – молча кивать, словно поддакивая, но при этом не воспринимать ни слова. Легче, когда дочь не кивает, а возражает, дергает плечом, фыркает, грубит, тогда я хотя бы вижу ее реакцию. Но Стефания научилась помалкивать, кто-то подсказал. Такая тактика помогает избежать открытых споров и ссор, дочь молча кивает и делает все по-своему.
Как к ней пробиться? Как объяснить, что я вовсе не желаю ограничивать ее свободу, просто свобода и вседозволенность – не одно и то же.
Пришла мысль попробовать написать. Проблема в том, что переписку с отцом Каролина начала сама, а поскольку инициатива была ее, читала все письма Ренье. Будет ли Стефания читать мои? Сомневаюсь. Пробежит глазами несколько первых строк и бросит в сторону. К тому же я не Ренье, у меня таланта к эпистолярному жанру не замечено.
Значит, нужно попытаться найти такой стиль изложения, чтобы девочка заинтересовалась.
Вот я и подумала, что, прежде чем писать дочери, нужно привести в порядок собственные мысли. Что я могу сказать Стефании, которая ищет свой путь в жизни? Чему могу ее научить я? Приводить себя в пример нельзя, не потому что плохая, а потому что далеко не все, что было в жизни со мной и не все в моем собственном опыте, может быть приведено в качестве примера для юной девушки.
