– Вон, смотри какая! Отличные веники получатся! Да что там веники? Срубить целиком! Может, она та самая, которую ищут?
– Оставьте её! Это моя берёза! Рубить не дам!
– Да кто ты такой, босяк? Тебя забыли спросить! Здесь всё принадлежит дочери нашего правителя.
– Моя, говорю ж! Подите прочь!
– Да мы тебя щас!
Лесьяр оскалился, встал, расставив в стороны руки, и стал похож на грозного шатуна.
– Не троньте его! Он же шалый! Одичал в лесу с медведями! Животное, а не человек! Бежим отсюда, пока бешенством не заразились!
– А мачту эту мы всё равно срубим, раз заприметили! А тебя, дикарь, в клетку посадим да на базаре в рабство продадим!
Давным-давно та быль случилась, когда на родной земле леса стояли бескрайние. Однако со средины зашла, а надобно всё по порядку.
В тот год над усталой берёзовой рощей висела смурная перезревшая осень и навевала смертельную тоску. Густо стелился туман, дурманил, усыплял нагие деревья. Но налетел вдруг молодой ветерок-озорник, решив похулиганить, и прыгнул в самую глубь, взбудоражив обитателей. Поднял увядшие листья в столбы, перемешал и быстро умаялся, запутавшись в кронах. Собрал свои арканы, да и дал дёру, прихватив на потеху ворох высохших серёжек, попавшихся в воздушную воронку.
Вышел во чисто поле, отчихался – разлетелись семена – бурые чешуйки в разные стороны. Кто в речку угодил, кто в чертополохе застрял, кто на мох упал, а одно маленькое семечко свалилось в овраг и спряталось под тяжёлый камень. Там и перезимовало.
Весной, когда отзвенела капель, наклюнулось, выглянуло в свет и проросло. В лощине той пусто, только зонтики борщевика-захватчика – поговорить особо не с кем. Но берёзонька не жаловалась. Первые пять лет помаленьку подрастала, и всё за валун пряталась, а как окрепла, потянуло её к солнышку, и она устремилась ввысь.
С весны до осени смиренно стояла, слушала мир и под зноем, и под проливным дождём, а когда сокодвижение прекращалось, засыпала, и во снах уходила в дальние походы вместе с братьями дубами-колдунами, что раскинули свои буйные ветви на опушке недалёко от оврага. Ещё малой девочкой-росточком заприметили её старики друиды и взяли под опеку. Так и сроднилась Берегинюшка с дубинушками – сильными и могучими великанами.
Шли года. Берёза повзрослела, ещё пуще похорошела и, наконец-то, зацвела. Её первые серёжки звенели от счастья, когда влюблённый ветер обвивал стройный белый ствол и цеплялся за тонкие ветки.
Вокруг бурлила жизнь, и все – от малой букашки до грозного медведя, от необъятного леса до бесконечной реки радовались весне.
А потом в те места пришли люди. И везде, где ступала нога человека, нарушалась гармония, исчезала красота. Загубили родимую землю, загадили. Участились пожары, заставляя животных искать другое пристанище, а деревьям-то бежать некуда.
Необъятный лес редел, покрываясь проплешинами. Вот уже и роща стала обрастать пеньками. И по весне просыпались и возвращались из странствий всё меньше деревьев. Страшно стало в лесу. Неужели все однажды на сруб пойдут?
– Не бойся, Берегинюшка! До оврага не дотянут. Глубок он, да и людям там бывать без надобности. Борщевик тебя оберегает!
– А как же вы, дубинушки мои?
– Давно стоим! Всякое видывали! Авось пронесёт и на этот раз! Леший не зря свой хлеб ест! А если понадобится людям древесина наша, ты уж не горюй! Уходи зимой в странствия одна, и коли слишком заскучаешь, больше не возвращайся!
– Хорошо по другим мирам гулять! А корнями-то я здесь зацепилась и глубоко проросла. Как же быть?
– Эх, куда только боги смотрят? Но наше дело не вмешиваться! Наблюдай! Как предрешено, так и будет!
Год за годом проходил, лес всё больше редел. Подбирались люди и к опушке.
Как-то ранней весной заблудился пятилетний мальчонка в лесу, зазевался, от своих отстал. К вечеру вышел на опушку, но так перепугался тёмных чудовищ-дубов, побежал из последних сил, поскользнулся, плюхнулся носом в грязь. Вскочил, стал кружиться под уханье сов, опять увидел тёмных великанов, попятился и свалился кубарем в овраг, зацепившись за белый ствол упёрся ногами в валун.
А к ночи так похолодало и стало ещё страшнее от темноты и одиночества. Обессилев, прижался он к холодному дереву, заплакал и застонал от безысходности.
Почувствовала Берегиня ребёнка слабого, поняла, что живое нуждается в помощи, и проснулась раньше времени. Чтобы согреть человека, подняла она из корней свой берёзовый сок, напоила мальца и защитила от зверей.
– Это же злобный людишко-человечешко! Отдай его нам на съедение! – просили хищники.
– Не отдам дитя! Прошу, не трогайте! Пусть остаётся здесь! Пусть живёт!
– Берёзонька, не трать свои силы на чуждую душу! Люди деревьев никогда не щадят! – уговаривали старики-дубы.
– Не могу, дубинушки, один он здесь, пропадёт без поддержки!
Оберегала человека Берёза четыре дня, отвлекала сказками, отпаивала соком, уводила в другие миры и показывала, сколько жизни вокруг, сколько чудес!
Так и лежал он, обняв ствол, как матушку родную, пока не нашли мальчонка свои и не забрали. Говорят, сам Леший их до места закружил-направил.
Воротили домой и запретили гулять по лесу одному, обязав дальше двора не высовываться, помогать стряпать да дом прибирать.
Лесьяр – младший сын Абсея – любознательный непоседа. Постоянно увлекался. Его манило всё живое, а после знакомства с Берегиней, он всякий сон навещал кудрявую, и они вместе гуляли по разным мирам. Заходили и в свой лес. Изучили каждую тропку. Берёза познакомила мальца со всеми обитателями. Лесьяр подружился с водой и ветрами, полюбил колдунов-дубинушек друидов как родных дедов и слушал сказки про дядьку Лешего – хранителя.
Так прошло семь лет. На высоком холме домов-срубов становилась всё больше. Росло поселение. Не до себя Лесьяру, весь в обыденных делах, в работах и заботах.
Как-то раз весной сын помогал отцу продавать вяленую рыбу на ярмарке. И познакомился с резвуньей Ганной – любимой дочерью вдовца Белогора – горделивой черноокой красавицей с длинными вьющимися вороньими волосами. Уж такая она была необычная и ни на кого не похожая. Сдружились Лесьяр и Ганна. Частенько убегали из дому, пока все заняты делами житейскими, бродили по местам, где даже звери не ходят, искали, как себя развлечь.
Шесть лет дружили дети. Всё реже Лесьяр вспоминал про Берегиню, давно не навещал стариков друидов. Ганна не любила рассказы про Берёзу – ревность просыпалась в ней, боялась дубов, отказывалась ходить к ним.
В предзимье, когда перелётные птицы уже покинули насиженные места, деревья сбросили листву, и непроглядный туман повис над долиной, ранним утром спустились Лесьяр и Ганна с высокого холма и пошли собирать остатки ягод да на поиски грибов. И хотя знал Лесьяр местность как свои пять пальцев, всё же заблудились.
