1. 1. Нина
От оглушительного треска разбившейся о стену бутылки и пьяных выкриков мне хочется со всей силы зажать уши ладонями. Давно бы уже пора привыкнуть к выходкам своих далёких от идеала родителей, вот только никак не могу перестать вздрагивать от этих злых резких звуков. Тихо, стараясь не скрипеть старой кроватью и осторожно ступая по чуть вздутому полу, медленно двигаюсь к двери и закрываю её на хлипкую защёлку. Защита, конечно, так себе, но с ней я чувствую себя в большей безопасности.
Кончиками дрожащих пальцев провожу по изрешеченной поверхности двери, пересчитывая отверстия, на которых раньше держалась защёлка. Даже приблизительно не могу вспомнить, сколько раз пьяный в усмерть отец выбивал мою дверь, за которой я пряталась всякий раз, как они с матерью покупали алкоголь.
Вздрагиваю от очередного резкого ругательства, и маленькая заноза с двери больно впивается в кожу на ладони. Вновь раздаётся звон бьющейся посуды, а вслед за ними – громкие шаги в направлении моей комнаты. Я отскакиваю от двери и с ногами забираюсь в самый дальний угол кровати, словно небольшое пространство старенькой полуторки способно защитить меня от кулаков родителя.
– Какого чёрта в доме такой бардак? – орёт из коридора отец, и моя дверь в очередной раз не выдерживает его натиска. Отец врывается в мою комнату, и его стеклянные глаза заставляют мою испуганную душу забиться куда-то в угол. – Я тебя должен за бесплатно кормить?! Ты знаешь, сколько мы с матерью впахиваем, чтобы дать тебе всё необходимое?!
Я знала. Только вместо того, чтобы обеспечивать меня, родители всё до последней копейки спускали на выпивку, и от бесконечной череды бутылок избавляться приходилось именно мне. Я уже давно привыкла к сочувственным взглядам соседей, которые одаривали меня ими каждый раз, стоило мне появиться в поле их зрения с очередным пакетом пустой, противно звякающей стеклотары. А так как ни одна из попоек родителей не заканчивалась мирно, то ещё и уборка нашей маленькой двушки тоже целиком и полностью лежала на мне. Я благодарила Бога лишь за то, что у меня была отдельная комната, в которой я могла спрятаться хотя бы ненадолго.
– Мне было некогда, – не поднимая глаз, тихо отвечаю. – Я только что вернулась из института.
– Так может тебе стоит бросить этот свой институт, раз у тебя на семью вечно времени не хватает?!
От подобной перспективы меня передёргивает. Я сутками корпела над учебниками, чтобы сдать вступительные экзамены и пройти на бюджет; по нескольку дней сидела без сна и еды, которую не откуда было взять, потому что родители «финансируют» ликёро-водочный завод. Из-за этого все мои старые вещи болтались на мне мешком; сердобольные жители нашей панельной пятиэтажки время от времени снабжали меня ненужными им вещами, из которых выросли их дети или внуки, и я с благодарностью принимала каждый элемент гардероба, потому что попросить денег на одежду у родителей никогда не рискну.
Пока я раздумываю над тем, как ответить отцу и не получить за это тумаков, он подходит чуть ближе, и нос начинает щипать от едкого запаха перегара, которым, кажется, пропиталась вся наша квартира, несмотря на все мои усилия, которые я прикладываю для того, чтобы отодрать её от грязи. Боюсь дышать даже через рот, потому что, даже не чувствуя этот смрадный запах, готова потерять сознание.
– Если такое ещё раз повторится, я на тебе живого места не оставлю, поняла?! Неблагодарная тварь!
Успеваю лишь сжаться в комочек перед тем, как отец замахивается и даёт мне звонкую пощёчину, которая выбивает из моих лёгких весь воздух. Это заставляет меня сделать резкий вдох, и я буквально захлёбываюсь от спёртого алкогольного перегара. Сжимаю зубы, чтобы не разреветься перед отцом и не получить удар посильнее, и просто надрывно киваю в ответ.
Удовлетворившись проведённой воспитательной работой, родитель скрывается в коридоре, напоследок громко хлопнув дверью, отчего защёлка окончательно отваливает и залетает куда-то под кровать. Стараясь сдерживать слишком громкие всхлипывания, зажимаю рот ладонью и рыдаю беззвучно. В этот самый момент мне хочется просто сбежать куда-нибудь, но у меня нет других родственников, кроме престарелой бабушки, которая была бы не против моего переезда, но там меня станут искать в первую очередь. А подставлять под удар помимо себя ещё и бабушку очень не хотелось. Она – единственный человек, который нормально ко мне относится.
Минут сорок просидев съёжившись, решаюсь наконец двинутся с места, словно одно только моё шевеление способно вызвать очередную вспышку гнева у отца. Мать более пассивна, когда выпьет, и руки не распускает, но и защищать меня не стремится; лишь ехидно ухмыляется, словно радуясь, что от кулаков отца достаётся не только ей одной.
Сползаю с кровати и первым делом устремляюсь к зеркалу – оценивать масштаб катастрофы. Как бы прискорбно это ни звучало, я уже давно привыкла и смирилась с побоями, только держать в руках эмоции пока не научилась. Один Бог знает, сколько ещё подобных побоев мне предстоит перенести, чтобы выдерживать каждый удар с выражением лица, будто ничего не произошло.
На горящей огнём щеке безобразной кляксой багровеет синяк. Привычным движением руки выдвигаю верхний ящик потрёпанной жизнью тумбочки и выуживаю оттуда очередной тюбик тонального крема: им я запаслась уже давно, как только отец ударил меня первый раз за то, что поступила в институт. Когда он смог ясно выражаться, оказалось, что он уже давно договорился со своим другом, таким же злоупотребителем алкоголя, как он сам, о том, что после окончания школы я приду к нему в магазин в качестве кассира. А я, неблагодарная тварь, как любит выражаться отец, вздумала искать лучшей жизни. Потому что, по его словам, работа в этом замызганном магазине, который выглядит хуже общественного туалета на заправке, – предел мечтаний. Только у меня были другие мечты – я хотела стать психологом, чтобы людям, попавшим в подобную ситуацию, было к кому обратиться.
Завтра утром первое, что я собираюсь сделать – воспользоваться тоналкой, чтобы не стать предметом пересудов в институте, потому что насмешливых и сочувственных взглядов в моей жизни и так предостаточно.
Тяжело вздыхаю и направляюсь к столу, чтобы плотно засесть за учебники: мне по-прежнему приходится не спать по ночам, чтобы получать оценки не ниже пятёрок. Это был ультиматум отца – одна-единственная четвёрка в зачётке или за контрольную неделю – и я забываю про самостоятельность до конца своих дней. А это значит, что придётся уйти из института и пойти работать продавцом, похоронив мечту о том, чтобы вырваться из этого застойного болота.
