Со здоровьем были большие проблемы. В детстве сильно заболел, был на волосок от смерти. Спасли. В техникуме учился, тонул. Чудом спасли. На Севере работал, сильнейший бронхит. Подлечили, но остаточные явления остались. Работал в НИИ, со зрением проблемы, воспалился зрительный нерв. Один глаз на Кавказ, а другой на Север. Полгода лечился, но почти вылечился путем изнурительных тренировок. Ну и, конечно, детская болезнь давала о себе знать: со слухом проблемы.
В 66 лет сильнейший инсульт, при котором, как правило, не выживают. Я выжил. При выписке сказали, что я не встану, и буду лежачим до конца жизни. Я не только встал, но и начал ходить до двух километров каждый день. Восемь лет ходил, пока не упал, и не сломал бедро. Операция, ходунки. Почки забастовали так, что уже пошло заражение крови. В институт почки не взяли, не захотели портить статистику. Выкарабкался.
И все это время меня сопровождало чуткое отношение близких и просто хороших людей. Невольно подумаешь, что я кому-то там наверху еще нужен, раз позволяют еще пожить. Как-то в интернете нашел информацию о том, что, если Вы не спите утром с трех до пяти, то с Вами пытаются контактировать высшие силы. Хочешь верь, хочешь не верь этой информации, но я, действительно, почти всегда не сплю в это время. Мысли всякие умные лезут в голову. Днем в один присест могу написать по этому поводу статью. Значит кому-то нужно, чтобы я изложил эти мысли.
Перипетии сиротского детства.
Родился я в год Победы в ноябре четвертым ребенком в семье. После меня была еще и сестренка, пятая. Первый рано умер. Как ни странно, но меня назвали так же. Детство прошло в трудные послевоенные годы. Жили мы тогда в селе Красный Рог. В том самом, где была усадьба Алексея Толстого. Отец работал до войны там начальником почты, а после войны его назначили заместителем начальника районной конторы связи. Добирался он до райцентра пригородным поездом.
Мне уже было года два или три, когда я серьезно заболел. Побегал босиком по лужам и подхватил никто не знает что, но уже в зрелом возрасте врачи заподозрили какой-то энцефалополимиелоневрит, при котором отнимаются руки и ноги. В общем был на волосок от смерти. В районной больнице лечение не устроило отца и меня увезли в областную. А там мест не оказалось. Пришлось отцу подключать свое областное руководство. Положили с кем-то валетом и вызвали с отпуска невропатолога.
Подлечил он меня и сказал, что если до 12 лет не умрет, то жить будет. Живу, слава богу, до сих пор, 75-летний юбилей отметил. Подлечить-то меня подлечили, но остались остаточные явления, которые меня всю жизнь сопровождали.
В 1951 году умерла моя младшая сестренка, а ровно через год умерла и моя мать. Осталось трое сирот, я самый младший. Когда я болел, матери часто помогала жена погибшего на войне материного брата. Мы ее звали тетей. В общем досталось всем: и тете, и особенно моей сестре.
Она, как старшая, повсюду таскала меня за собой. Я ведь не ходил, и все время ныл, что комарики меня кусают. До самой смерти она заботилась обо мне. Брат же учил меня ходить. Я стою, за табуретку держусь, а брат ее потихоньку отодвигает. Я топ-топ и за ней. Так потихоньку и пошел. Брат так обрадовался, что побежал на станцию, и с криком «Иван пошел» встречал отца.
Тетя с матерью хорошо дружили. А когда мать заболела, то тетя помогала нам. Мать все время ее просила, чтобы она после своей смерти детей не оставила на произвол судьбы. Так и получилось. Мать умерла, а тетя по дому помогала.
Месяца через два тетя в доме занималась стиркой, а я, скучая без матери, слонялся по дому, как неприкаянный. Старшие были в школе, а я еще в школу не ходил. Слонялся, слонялся, а потом подхожу к тете, дергаю ее за юбку и говорю:
– Теть, а теть. Можно я буду Вас мамкой звать.
Как сейчас помню эту ситуацию. Тетя выпрямилась от корыта со стиркой, заплакала и, помолчав, сказала:
– Плохо тебе, деточка, без мамки. Вижу, плохо. Ну что ж, зови меня мамкой, раз считаешь, что я могу тебе ее заменить.
Когда отец приехал на выходной, ему рассказали про эту ситуацию. Отец, недолго думая, сказал:
– Ну вот деточки, Иван и выбрал вам мамку.
Назавтра отец с тетей пошли в сельсовет и расписались. Вот так и вышла женщина замуж, по сути дела, не за мужчину, а за троих детей. И стала она для нас хорошей матерью. Правда, и отец на жену не обижался, хотя дома бывал не каждый выходной.
Мы со второй матерью дружно жили. Она заботилась о нас, и мы старались ее не обижать. Жили мы небогато, супу и того на ужин не всегда хватало. Мать нальет нам, а сама к соседке уходит, чтобы нам больше было. Но мы не садились за стол. Сестра отправляла меня к соседке за матерью.
– Иди, и без матери не возвращайся. Сколько есть еды, поровну делить будем.
Ну, а я упрямым с детства был. Если уж уцепился, то не отпущу. Приходилось матери возвращаться.
Я, как и все мы, по-детски все время старался заботиться о ней. В школе всегда по праздникам сладкие подарки давали. А школа далековато была. Пока донесешь эти подарки до дому, слюной изойдешь, но мать обязательно надо было угостить. Она ругала меня за это, мол, ребенок еще, сам бы съел, но я упрямо приносил ей сладенькое. Конечно, съедал подарок в основном я, а мать для отвода глаз попробует одну-две конфетки. Но главное, я принес подарок домой, а не съел его по дороге.
Мать до Спаса не ела яблоки, а белый налив к этому времени отходил, и мать никогда его даже не пробовала. Я как-то после Спаса в соседском саду увидел высоко на яблоне спелый белый налив. Сразу же возникла мысль, угостить маму. Но как его достать? Сбивать нельзя, разобьется. Надо залезать. Добрался я все-таки до него, положил за пазуху, и довольный пришел домой угощать мать. Опять та же ситуация:
– Сам бы съел, вон сколько яблок-то.
– Это же белый налив, да какой наливной, а Вы такого никогда не пробовали.
Прослезилась мать, но яблоко взяла.
Надо сказать, к матери мы все обращались на «Вы» в знак высочайшего к ней уважения. У меня никогда не поворачивался язык назвать ее мачехой. Вторая мать – другое дело. Не мачеха она, а Мать с большой буквы. Да, строгой материнской любви и ласки ребенку не хватало, но он был счастлив, что у него есть мать.
Вспоминается один случай. Мать уже тяжело болела. Старшие были в школе, а я должен был приглядывать за матерью. Ко мне зашли друзья и позвали покататься на коньках на прудах, где летом пеньку мочили.
– Не, ребята, я не могу. Мне матери помогать надо.
– Ничего, сынок, мне пока ничего не надо. Иди покатайся с ребятами.
