«Осень, она не спросит, осень сама придет…» Слова этой песенки как нельзя лучше характеризовали это прохладное сентябрьское утро. Удивительная пора, когда все особенное: и природа, и погода, и чистый воздух, создающий какое-то приподнятое настроение. И запах осени такой же особенный, хотя она пахнет опавшими листьями и мокрым асфальтом, но в то же время ее аромат свежий и бодрящий.
Из панельного двенадцатиэтажного дома ранним осенним утром быстрой походкой вышел молодой человек. Это был Евгений Кудрин, который, несмотря на свои двадцать три года, после окончания средней школы милиции уже второй год как работал инспектором уголовного розыска в столичном отделении милиции. А наставником ему определили самого опытного из сыщиков – капитана милиции Ерихина Льва Алексеевича. Несмотря на свою серьезную должность, Женя выглядел совсем юношей – и телосложением, и походкой, и лицом. На его счету пока не было громких дел, и это, по его мнению, определяло не очень серьезное отношение к нему со стороны коллег. Впрочем, он сам и не пытался изменить эту ситуацию, и, может быть, думал он, когда-нибудь со временем раскроются его способности как аналитика и сыщика. Да и в быту было еще не очень все устроено; он жил один, практически без мебели в однокомнатной кооперативной квартире, купленной родителями.
Женя, как обычно, спешил на работу, успевая обращать внимание на золотистые краски осени. Но в этот момент не они будоражили его мысли.
Он шел по тротуару и с удовольствием смаковал в голове события вчерашнего вечера, когда по пути домой зашел в кафетерий, чтобы поужинать. Поскольку свободных мест практически не было, он присел за столик, где в одиночестве сидела молодая симпатичная девушка. Женя отметил про себя, что у нее, помимо тонкой талии, выделялись изящные руки с длинными пальцами, а овальное лицо было обрамлено короткой модной прической из светлых волос. На высоком лбу выделялись изящно изогнутые брови, а тонкий, слегка вздернутый нос придавал лицу игривое выражение.
«Красивая снаружи девушка должна быть такой же и внутренне», – подумал Женя, увидев, как она перелистывает в руках небольшую книжицу с тиснением портрета Чехова.
– Что читаете, барышня? – спросил Кудрин с улыбкой на лице, подсаживаясь на свободный стул.
Девушка оценила его взглядом и, подняв глаза к небу, загадочно произнесла:
– Изучаю построение фраз арабской вязи.
– А вы не пробовали изучать построение фраз китайских иероглифов в сказках Пушкина про попа и балду, изданных в прошлом году на китайском языке? – съехидничал Женя.
– Я игнорирую тенденции парадоксальных изречений отдельных невоспитанных личностей, – резко ответила она и отвернулась, давая понять, что разговор окончен.
– Извините, барышня, я не хотел вас обидеть, – примирительно молвил Кудрин.
– Ну хорошо, я вам прощаю неуместный выпад за произнесенное слово «барышня», – ответила девушка, взглянув на него своими синими глазами, – такое прекрасное слово можно встретить только на страницах произведений русской классики.
– Если углубляться в терминологию, – с достоинством знатока словесности произнес Женя, – то это обращение к девушкам впервые появилось где-то в начале девятнадцатого века. Их уважительно называли барышнями, но точнее только в словаре Ожегова: «Барышня – это молодая незамужняя дочь из интеллигентной барской семьи, которая сочетала в себе безукоризненную воспитанность с элементами нравственной чистоты и наивности». А ваш любимый Чехов в рассказе «Баран и барышня» как раз и дает описание такой девушки.
Незнакомка с нескрываемым интересом посмотрела на Кудрина, всем своим видом показывая, что удивлена его познаниям в литературе. Ничего не говоря, она придвинула к нему поближе свою красивенькую книжечку с тиснением, и Женя отчетливо увидел мелкий текст на арабском языке. От растерянности он только и смог произнести:
– Ну ни хрена себе!
– Ни хрена, ни хрена, – улыбнувшись, проговорила собеседница.
– Еще раз прошу прощения за мою бестактность, – пытался кое-как совладать с собой.
Кудрин, – правильно говорили древние, что ничто так не украшает человека, как дружба с собственной головой. Буду впредь думать, прежде чем что-то говорить и, тем более, рассуждать, не зная предмета беседы. А про себя подумал: «Ну вот, довыпендривался!»
– О! – воскликнула девушка. – Похвально, что вы читали Омара Хайяма; редко можно встретить поклонника его творчества в наше время.
Уже через несколько минут они болтали как старые знакомые, и Женя уже знал, что зовут ее Ниной, она студентка института иностранных языков, где изучает арабский язык.
– А вы, Женя, чем занимаетесь? – спросила девушка.
– Я уже год как работаю в МУРе, – не без гордости ответил Кудрин.
– А что такое МУР, что за контора? – заинтересовалась Нина.
– Как говорят в народе – «контора Никанора», – ответил он, – а если серьезно – Московский уголовный розыск.
– Ой, как интересно! – воскликнула Нина.
– Вы и правда ловите настоящих преступников?
– Это моя работа, – лаконично ответил Женя.
Проговорив еще целый час, они условились завтра встретиться в семь часов вечера у входа в Зеленый театр в Парке культуры и отдыха. Там уже несколько дней проходили концерты самодеятельных инструментальных ансамблей, и вход был бесплатным, а поскольку это не аншлаговое мероприятие, свободных мест должно быть много.
И вот сегодняшнее солнечное утро, свежесть воздуха после ночного дождя и предстоящая встреча с Ниной создавали приподнятое настроение, и все вокруг казалось прекрасным и радужным.
Женя едва закрыл за собой входную дверь отделения милиции, как на него буквально наскочил дежурный офицер:
– Кудрин, где тебя носит, срочно бери дежурную машину и вместе с участковым инспектором Василенко выезжай на Нагатинскую улицу: там, похоже, убийство мужчины.
Адрес я дал участковому инспектору, так что – вперед…
В дежурной части отделения милиции его уже ждал Юра Василенко, который вместе с Кудриным обслуживал Нагатинскую улицу.
– Привет, Женя, – пробасил он, – машина ждет, так что поехали на место происшествия. Дежурный уже позвонил в скорую помощь и вызвал по адресу оперативную группу райотдела.
Они вышли на улицу и сели в милицейский «Москвич», который лихо развернулся и помчался в сторону Нагатинской улицы. Сколько раз Женя проезжал по своему городу, всегда любовался им и крутил головой из стороны в сторону, стараясь ничего не пропустить из красот старой Москвы. Вот и показалась Нагатинская улица, деревянные домики которой создавали неповторимый московский колорит. Однако и здесь уже шумели краны, которые сносили эти удивительно красивые домики с резными ставнями. А на их место уже свозили панели для возведения многоэтажных домов. Все это не радовало Кудрина, и он с сожалением смотрел на разрушение любимых им уголков старой Москвы.
