У меня не было двух полосок. У меня была странная сыпь, изжога и все время хотелось рыдать. С последним я кое-как справлялась, первое бесконечно зудело, от второго я чувствовала себя драконом. Но два дракона в семье – это перебор. Пришлось пойти на крайние меры – в поликлинику.
В кабинет врача я ворвалась на последних секундах терпения, вклинившись со своим талоном в бесконечную вереницу простоспросителей, и с порога начала раздеваться, одновременно постанывая, наслаждаясь тем, как ткань рукавов, сползая, почесывает мои зудящие локти и плечи. Что-то брякнуло. Вынырнув из воротника, я оглянулась на шум. Просочившийся следом пожилой простоподписатель, подобрал с пола челюсть, очки и медкарту и юркнул обратно в коридор. Не знаю, чем он так впечатлился, моей сыпью или стонами, главное, вышел и перестал отвлекать.
– Доктор, не знаю, что это, но выглядит вот так! – плюхнулась на стул и предъявила товар грустному лицу в белом халате.
Лицо озадачилось. С другой стороны сдвоенного стола протянулась лапка медсестрички, утащила мой талон и вернулась обратно в обозримую область с медкартой. Почему-то пачка кривовато проклеенных листков в затертой картонной обложке заинтересовала врача больше, чем мои локти, правый из которых уже сам собой ненавязчиво совершал чесательные движения о край стола.
– Вам нужно к гинекологу, – сказал врач.
– Доктор, в том месте у меня сыпи нет, у меня только на локтях, на плечах, на коленках и еще вот тут, на бедрах, – я встала со стула и, подергавшись, принялась задирать узкую юбку.
– Не нужно, – остановили меня добрым уставшим голосом.
– Что значит не нужно? А показать?
– Гинекологу сначала покажете. У вас в этом году осмотр не пройден. Направо по коридору, кабинет 41, – монотонно проговорил врач и покосился на настенные часы, – еще успеете.
– А очередь? – беспомощно проблеяла я, просачиваясь макушкой обратно в воротник.
– Беременные без очереди.
– Так я не беременная.
– Ну, значит придете со своей сыпью завтра, – печально вздохнул доктор.
– Завтра я не могу, – тоже огорчилась я.
– Значит, скажете, что беременная. Направо, сорок первый. Следующего пригласите.
Анекдот. Вот так войдешь в кабинет к дерматологу, а выйдешь беременная, но второй раз я этот квест проходить не хотела, потому отправилась, куда послали, в надежде на скорое возвращение. И не вернулась. Потому что диагноз мне поставили верный.
Подождите, выходит, что я, когда рожу, буду Мать Драконов?! Засада.
А яйца у драконов большие? Они же ящеры! Супруг, когда дракон, с дом размером, и даже если теоретически драконьи самки помельче, я же не они! А вдруг меня разорвет? А гнездо? О чем я вообще думаю?..
Из остановившегося рядом такси высунулась голова, увенчанная шапкой кудрей как раз похожих на гнездо.
– Эй, красивая! Паэхали!
– Я уже не красивая, я беременная, – душераздирающе вздохнув поделилась я.
– Э-э-э, – разочаровался таксист и укатил.
Подождала еще. Навигатор в телефоне упорно отказывался определять мое местоположение, что было весьма наглядно. Кто я и где мои тапки…
Набирала три цифры вызова такси три раза. Дважды попала в МЧС… А если ОНО там, внутри меня, огнем пыхнет? И никто мне не поможет… И-и-и… Соберись, тряпка.
Села. Еду.
Чтоб отвлечься, стала в окошко смотреть, но, как назло, попадалась то реклама богатырских яиц, то вывески с драконьими головами.
Вышла.
Наверное, впервые за все время моей жизни в этом доме я поднималась пешком на свой девятый этаж. И считала ступеньки. Ощущение было, что считала я их головой, причем еще до подъезда, потому что в нормальную голову при известии о беременности не станут лезть картинки из “В мире животных”, перемежаясь кадрами из “Чужого”.
Подребезжала ключом, вошла.
Сунула нос в щелку двери из прихожей. Вон он, вершина пищевой цепочки, развалился на диване, красивый, как античный бог, длинноногий стервь, бывший канцлер Казскии Анатоль дор Лий, человек и дракон, а по совместительству – мой супруг. В руке планшет, на холеной физиономии кило сарказма, черная бровь вздернута, под тенью густых ресниц глаза убийственно изумрудного цвета. Мне отсюда не видно – просто знаю.
Наш медовый месяц длился уже почти что год, и мне до сих пор иногда не верилось, что вся эта несказанная красота – моя. А сейчас я перманентно в ужасе. Поэтому стою в прихожей и придумываю уже десятый вариант того, как скажу ему… Что я ему скажу? Анатоль, у меня будет яйцо?.. Даже истерика в истерике.
А почему, собственно… Моего драконистого супруга ведь как-то родили. Что ж тогда так страшно? Хорошо, что у нас вся эта волшебная дребедень почти не работает, навоображала бы сейчас. Способность у меня такая – желать. Мир мне отзывается и выполняет, главное, сформулировать. А как тут сформулируешь, если вместо мыслей одни эмоции? Только бы не разрыдаться… Мне сейчас порыдать, что попить сходить.
– Войдешь или так и будешь там мяться? – Анатоль посмотрел в сторону прихожей поверх планшета и меня пронзило от макушки до пяток: подсвеченные монитором глаза были как… как… Как вообще можно быть таким красивым, когда мне так страшно!?
Я вздохнула. Дрожа коленками, нога за ногу сбросила туфли за порогом и просочилась в щель.
– Как твоя сыпь? – губы дрогнули, готовые вот-вот улыбнуться.
– Она в полном порядке, – заверила я, голос дал петуха, я впечатлилась, замолкла и присела на край дивана.
– Да? – засомневался Анатоль.
Я подползла поближе и положила голову на его согнутые в коленях ноги, чтоб было не так заметно, что подбородок дрожит.
– Я… Я теперь умру?
Скорбная слеза-таки протиснулась и повисла на ресницах.
– Что случилось?
Супруг отложил планшет и насторожился, а я задала вопрос, превративший часть моей обратной дороги из поликлиники в аттракцион ужаса:
– А какого размера драконье яйцо?
– Ты вообще о чем?
– Анатоль, – сдавленно проблеяла я, – я беременна.
Сорвавшаяся слеза не успела коснуться мужниного колена, потому что в следующую минуту он уже стоял, схватив меня за запястье, а другой рукой рисовал в воздухе дышащий морозом овал перехода.
– Анатоль?
– Мы возвращаемся в Казскию. Или ты умрешь.
Мне сейчас показалось, или у него голос дрогнул?
– Это шутка такая?
– Это такая правда.
Он обжег меня изумрудами, дернул на себя, прижал и шагнул в ледяную тьму.
* * *
– И-и-и-и, – выдала я, тряпочкой болтаясь в руках, и с энтузиазмом утопающего вцепилась в рубашку Анатоля, балансирующего на зубце башенной стены растопыренными крыльями версии лайт. Мои ноги ничего не чувствовали, потому что под ними ничего не было. А мне было. Очень страшно. Страшнее, чем быть беременной.
Рубашка, пропоротая раскрывшимися крыльями, с треском поползла по плечам, но меня уже поставили на твердое.
