Солнце перевалило за полдень, когда я наконец добрался до нарисованного на клочке бумаги места. Выбравшись в кои-то веки за город, с грустью ловлю себя на мысли, что с нервной жизнью в мегаполисе совсем потерял форму. Бросив на булыжник куртку, присаживаюсь на импровизированное сиденье. Сигарета привычно занимает своё место, и через мгновение курю, жадно глотая ароматный дым.
– Куда же вас занесло, Сергей Викторович, лучше бы в огороде грядки пропололи, всё польза, – лезет в голову не очень оригинальная мысль.
Вдавив в землю окурок, с неохотой поднимаюсь. Судя по карте, идти ещё прилично, и, если не хочу ночевать под открытым небом (а я не хочу), надо поторопиться.
Старая разбитая дорога резко идёт в гору, когда до речки остаётся ещё метров пятьсот. Природа вокруг настолько дика и красива, что хочется просто остановиться и смотреть, смотреть. Склоны гор, покрытые лесом, кажутся волнами какого-то фантастического океана. Среди девственной природы все достижения цивилизованного мира становятся мелкими и нереальными. Октябрьский лес окрашен в разные цвета и оттенки. Хочется зарыться в толстом ковре опавшей листвы и навечно остаться в золоте тёплых осенних дней. Часто останавливаюсь и не могу надышаться. Воздух чист настолько, насколько вообще возможно.
Мой приятель не зря настоятельно рекомендовал посетить здешние места. Я не страстный любитель путешествовать и ради красоты махнуть за триста километров никогда бы не согласился. Тем не менее я здесь и почти счастлив. Саша умеет уговаривать. Так уж заведено в нашей небольшой компании, что мы каждую среду, невзирая на занятость, собираемся в бане у старого знакомого Андрея Викторовича. Мы очень дорожим этим своеобразным клубом, где можно, забыв обо всех неурядицах, спокойно поговорить, оставив суматошному миру на пару часов его проблемы. Темы разговоров обычно рождаются импровизированно, хотя любой может начать разговор о наболевшем, не сомневаясь, что до чужих ушей это не дойдёт, а друзья помогут разобраться.
На одном из таких мероприятий разговор коснулся малой родины каждого. Собственно, и говорить-то было не о чем: почти все родились в мегаполисе и детские воспоминания оказались похожи как две капли воды. Беседа могла и не получиться, если бы не Александр, которому довелось родиться в крохотной деревушке посреди уральской горной тайги. Я вначале слушал вполуха, но Саша, кстати – великолепный рассказчик, сумел завладеть всеобщим вниманием. Важно проглотив мерный стаканчик спирта, он начал бесподобный трёп о мальчишеских проделках, а они настолько отличались от забав нашего детства, что все слушали, буквально затаив дыхание. Хозяину пришлось едва не пинками гнать нашу чуть одетую компанию в парилку, но и там разговор не затух.
Что меня больше всего поразило в рассказе приятеля: в тех богом забытых местах бежит речушка Морозкина, а если учесть, что моя фамилия Морозков, то становится понятен интерес к рассказу. Мало того, на речушке есть уникальное творение природы – каменный мост: промоина в скале с нерукотворным сводом, и зовут это чудо – "Серёгин мост", а это превратило мечту в решение. Зовут меня Сергей, и тема не проходит мимо. Чтобы самому побывать в столь легендарных местах, ехать можно было и за пятьсот вёрст.
Впрочем, принять решение и поехать – две большие разницы. Круговорот бесчисленных летних дел кажется бесконечным. Много пришлось потрудиться, обустраивая приусадебный участок, это вытянуло и силы, да и, что греха таить, средства. На личное наложились неприятности на работе. Но наконец мне удалось решить почти всё запланированное, и наступила пауза. Заполнить её пикником за триста километров – вещь оригинальная. Надо заметить, что местные красоты, несмотря на большой эстетический эффект, всё-таки не на первом месте. Странности, происходящие на "моей речке", – это, пожалуй, истинная причина путешествия...
Мой друг родом с маленькой станции на границе двух промышленных областей, Свердловской и Челябинской, где жизнь размеренна и тиха. Железнодорожная станция Сказ – такое поэтическое название у его родины – расположена в отрогах Уральских гор, точнее – Бардымского хребта. Места здесь глухие, и, если бы не рельсы магистрали, то деревенька исчезла бы с карты России давным-давно, как канули в лету бесчисленные населённые пункты российской глубинки.
Одноэтажные деревянные дома, десяток улиц, у которых и названий-то не было. На письмах, приходящих местным жителям, красовались только чудное слово «Сказ» да фамилия адресата. Железная дорога крепче каната связывала крохотный сельский мирок с городами огромной страны. Только по ней и можно было добраться до райцентра. Надежды на автомобильную трассу очень малы, в снегопад её часто заносит, да и летом ввиду малочисленности автотранспорта тех лет пользы от неё немного. Что же касается зимнего времени вообще, то это особая жизнь.
Зимы обычно приходили рано, заваливая дома чуть не по самые крыши, а от морозов трещали деревья. Стужа под пятьдесят градусов случалась за сезон неоднократно. Хотя трудно привыкнуть к морозам, но люди как-то сживались с ними. Ночи начинались очень рано, а с сумерками жизнь, кажется, замирала: улицы пустели, и только дым из печных труб, поднимавшийся вертикально в небо, указывал, что деревня жива. Морозная тишина была почти физически ощутима и мелодией колокольчиков звенела в ушах.
Железная дорога и леспромхоз – основная промышленность, дающая работу местному населению. Все жители издавна делились на леспромхозовских и железнодорожников, а горстка остальных почти не нарушала статистики. Конечно, работали школа, орсовский магазин, были в деревне почта, клуб и даже медпункт. Впрочем, отдалённость Сказа сослужила и хорошую службу: в почти таёжных лесах никогда не было сельскохозяйственных предприятий с их мощными машинно-тракторными парками, что превращают грунтовые улочки в полосы препятствий. Техника не тащила грязь с полей, и это позволяло деревеньке оставаться всегда чистой.
Саша рассказывал, что его родители поселились там с сороковых годов. Мама, Анна Павлиновна, – добрейшая женщина, которую до сих пор многие помнят, работала кассиром на железнодорожном вокзале, а отец, Михаил Астахович, – в леспромхозе. Обычная, ничем не примечательная семья, со своими бедами и радостями. В тех краях, пропитанных запахом хвои, грибов и свежескошенного сена, размеренно текло его детство.
В беседах под пиво Александр становится почти философом, часами разглагольствуя на темы прошлой жизни. Мне кажется, он до сих пор живёт воспоминаниями. Интересно наблюдать за другом со стороны. Нас свела вместе неистребимая любовь к фантастике, хотя разность вкусов присутствовала всегда. К примеру, для Саши «День триффидов» – начало и конец современной фантастической прозы, у меня же к этой книге отношение несколько другое. Это тема наших бесконечных споров, но ведь только в них и рождается истина.
