Дина Караваева в свои двадцать три года считала себя уже совсем взрослой, пожившей женщиной и успела разочароваться в жизни. Измены мужчин, предательство подруг, уход из жизни самых близких людей – все это сделало ее очень осторожной, недоверчивой и одинокой. Понимая, что с потерей родителей жизнь не кончена и что надо продолжать как-то жить, она решила построить свой собственный мир, заключавшийся в пределах ее двухкомнатной квартиры, и постараться сделать так, чтобы не дать себя обмануть в очередной раз. Занимая скромную должность бухгалтера в маленькой фирме и располагая большим количеством свободного времени, Дина нашла себе своеобразный приработок: она устроилась помощницей по хозяйству к одному одинокому генералу. В конце каждого месяца она вносила на свой счет в банке пятьсот долларов, оставляя себе минимум на самое необходимое, и была счастлива тем, что ее счет растет, что она может позволить себе купить хорошую одежду, косметику, духи, ходить в театры, покупать книги, диски с записями любимых опер. Те, кто знал Дину, советовали ей переселиться жить в пригород, на дачу в Толстопальцево, чтобы сдать за хорошие деньги квартиру на Большой Пироговке, но Дина, в душе возмущаясь таким советом и считая, что, сдавая свою квартиру, она тем самым обкрадывает себя, как правило, отшучивалась: мол, пока еще не дошла до такого, ей и самой хочется пожить по-человечески в собственном жилье. Ей было достаточно и того, что она и так уже перешла некоторую грань унижения и стыда, о которой было известно лишь ей и тому, кто предложил ей это.
Генерала звали Эдуард Сергеевич. Он жил на Красной Пресне, в престижной высотке, совершенно один, и знакомство с Диной, молоденькой девушкой (они познакомились в метро, поздно вечером, на опустевшей станции: ему стало плохо, и Дина вовремя дала ему валидол, потом вывела на свежий воздух и на такси довезла до дома), было воспринято им не столько как скучающим и больным пенсионером, сколько как мужчиной. Не будь Дина привлекательна, молода, вряд ли он предложил бы ей работать у него. Только Дина поняла это не сразу. Поначалу их общение ограничивалось обычными для такого случая отношениями: приходящая домработница, выполняющая всю работу по дому плюс приготовление еды. Но потом, когда Эдуард Сергеевич привык к своей молоденькой домработнице, он предложил ей (предварительно угостив вином) раздеться. Понимаешь, читалось в его взгляде, я хоть и стар, но еще не умер, у меня есть деньги, и я хочу позволить себе то, о чем всегда мечтал: видеть перед собой красивую обнаженную женщину. Высокий, худой и подтянутый старик со слезящимися голубыми глазами, всегда опрятно одетый, сдержанный в разговоре, он сказал ей о своем желании вполне деловым тоном. Он не набросился на нее с поцелуями или объятиями, и она поняла, что он хочет любить ее лишь глазами. Он хочет купить у нее это право – видеть ее время от времени ходящей по дому в чем мать родила. Понимая, что об этом не узнает ни одна душа, а плата за такое удовольствие будет значительной, к тому же Эдуард Сергеевич пообещал составить завещание в ее пользу, Дина не сразу, конечно, но согласилась. В первый вечер она даже не работала, так, ходила раздетая по квартире, думая о том, что она делает и что станет с ней дальше, стараясь не обращать внимания на своего генерала, спокойно читавшего книгу на диване в гостиной. Потом замерзла и сказала ему об этом. Эдуард Сергеевич тотчас достал из кладовой масляный радиатор, установил его в комнате и, извинившись, усадил Дину за стол и угостил хорошим коньяком и тортом.
– Прошу тебя, не осуждай меня, – сказал он.
Она подумала, что он мог бы рассказать ей о причине, побудившей его сделать ей такое странное предложение, к примеру, у него была некрасивая и толстая жена, или больная. Что он что-то важное, мужское недобрал в своей жизни. Но генерал промолчал. И Дина подумала, что это даже лучше, чем ей пришлось бы еще и выслушивать его лживые или даже циничные объяснения. Разве и так не понятно, зачем он просит ее о таком интимном одолжении?
Как-то, разбирая его огромные книжные стеллажи, она, вытирая пыль с коробок с кассетами, подумала о том, что вот сейчас она наткнется на порнографический тайник генерала. Но и здесь ошиблась. Не сказать чтобы зауважала его, но все равно, отношение к нему не изменилось. В целом создавалось впечатление, что Эдуард Сергеевич – мужчина серьезный, образованный, начитанный и, как ни странно, умеющий по-своему наслаждаться жизнью. Он умел играть на рояле, гитаре, с удовольствием смотрел комедии, любил пошутить, но делал это, по мнению Дины, все равно сдержанно, словно боясь даже в конце своей жизни расплескать драгоценные чувства. В его обещание завещать ей огромную генеральскую квартиру в центре Москвы она не верила. Понимала, что он сказал ей это так, для красного словца.
Когда ему нездоровилось, она не раздевалась. Понимала по его взгляду, настроению. Но все равно знала и чувствовала, что делает что-то нехорошее, недопустимое, стыдное. Я продаю себя, думала она, продаю свое тело, но каким-то извращенным образом. Но самое ужасное случилось тогда, когда она вдруг поняла, что и сама не прочь раздеться. Что, стыдясь своего тела и не умея владеть им, обнаженным, скованная, она, возможно, раздеваясь перед генералом, избавится от этого комплекса, и это ее умение двигаться обнаженной, пусть даже перед стариком, поможет ей в дальнейшем, когда она встретит своего, настоящего мужчину. Так оправдывая свою распущенность (это определение к ней пришло приблизительно через неделю), она продолжала приходить к генералу, работать и получать свои деньги.
Самым приятным было возвращаться вечером домой, в свою теплую и уютную квартиру, где ее ждали чудесная ванна, ужин, любимая музыка, фильмы, компьютер с его необъятными, фантастическими возможностями. Она радовалась тому, что у нее нет подруг, что не надо трепаться с кем ни попадя по телефону и обсуждать каждый прожитый день или выслушивать чужие проблемы. Все это осталось у нее в прошлом и теперь воспринималось ею с чувством досады: и на кого она только тратила время и душевные силы?
