Приветствую, дорогой читатель! Спасибо, что не пренебрегли этой частью книги, поспешно нырнув в повествование, а проявили интерес к авторскому предисловию. «Хуадад-Сьюрэс» – мой первый роман, и я просто не смогла отправить его на суд аудитории с холодным сердцем.
Скажите, каким вы видите автора? Не меня, а в целом, что представляется при слове «писатель»? Я воображаю полного пожилого мужчину, седого, в очках, за большим письменным столом и с бокалом вина. У него блестит хитринка в глазах, и он явно знает больше окружающих. А вот внешность читателя у меня нарисовать однозначно не получается. Но я чувствую его образ, чувствую человека любопытного, открытого, готового к исследованиям и размышлениям, жадного до впечатлений. И «Хуадад-Сьюрэс» был написан для самых отчаянных исследователей.
Мне хотелось создать историю, во многом иллюстрирующую теорию шести рукопожатий. Показать, что очень часто у бесстрастной судьбы на самом деле есть вполне человеческое лицо. Цель «Хуадад-Сьюрэс» – познакомить вас, хотя бы мельком, со всеми лицами. Но, вместо чтения подробных биографий и исчерпывающих характеристик персонажей, вам предстоит сопровождение конкретных людей в конкретных ситуациях. Вы сами будете решать, добряк перед вами или злодей, сопереживать ему или презирать. Я даю вам возможность изучать героев, строить и опровергать теории, пока, роман за романом, встреча за встречей, вы будете узнавать детали их прошлого, и видеть, как они меняются под влиянием событий настоящего. Попробуйте угадать, как именно за шесть или меньше рукопожатий они соприкоснутся с психопатом-убийцей.
Это может произойти не скоро – в «Хуадад-Сьюрэс» история лишь начинается, и многие действующие лица будут брошены повествованием еще до того, как вам запомнятся их имена. Они вернутся в будущем и сыграют свою незаменимую роль, а вы, будучи с ними знакомы, не примете их за «рояль в кустах». Значит ли это, что данный роман лишь нагромождение несвязанных событий с участием кучи людей? Нет. В нем есть сюжет, кульминация и развязка. Но, признаю, из-за нелинейного повествования и достаточно сложного для восприятия начала, картина происходящего выстроится у вас в голове к середине, а то и ближе к концу книги, а многие ружья так и останутся висеть на стенах. (Зато те, о которых вы и не подозревали, жахнут в вас конфетти.) Просто составьте первое впечатление о героях, и помните, что «хорошие парни» тоже иногда поступают омерзительно, а мерзавцы бывают готовы на все ради близких.
Было бы неразумно предлагать судить о людях, абстрагируясь от их окружения. Я искренне горжусь созданным миром, мне он кажется логичным и весьма продуманным. Но вместо глубоких экскурсов (вроде пролога о хоббитах, трубочном зелье и организации Края), избитого «как вы все знаете», инструктажа, даваемого какому-нибудь попаданцу, или даже тезауруса, я предлагаю вам… просто быть внимательными к деталям. В помощь вам будет «Сказ о сотворении Мира». Он прольет свет на уклад существующего общества и, отчасти, на устройство мироздания. Но это, все же, просто миф. «Сказ о сотворении Мира» никак не связан с сюжетом, и вы сможете ознакомиться с ним, когда сочтете нужным. Но он представлен отрывками между главами, и я рекомендую читать его именно в эти моменты. Чтобы познавать мир медленно, штрих за штрихом, и радоваться каждой, даже самой маленькой, детали головоломки. Плюс такой подачи экспозиции? Ну, не каждый автор сможет самонадеянно заявлять, что его книга при повторном прочтении оставит совсем другие впечатления. А я, вот, могу рискнуть.
Подведу итог своего пространного предисловия. Знакомство с этой книгой не будет – и не задумывалось – легким чтивом, которое можно быстро выкинуть из головы. Так что, если вы не боитесь размышлять и проявлять внимательность, добро пожаловать в Хуадад-Сьюрэс!
Я занимаюсь этой работой уже долгое время,
И я никогда не видел ничего настолько странного
И столь своеобразного.
Это все так ненормально
Посмотрите же сами.
Аурелио Вольтер «Мертвые девочки»
Войдя в душное помещение, кэнг Урфус застыл в ужасе. Таверна не просто не пришлась торговцу по вкусу – она потрясла его до глубины души своей мерзостью. Кэнг предпочитал не задерживаться в этих краях, а живущий здесь племянник водил родственника исключительно в «За углом», игнорируя «По пути». Больше питейных заведений в городишке не было, и до сегодняшнего дня Урфус думал, что отличаются они разве что цветом пива да обшарпанностью столов. Какое заблуждение!
Подобному типу таверн – маленьким, тесным, без отдельных столов и каких-то развлечений, вроде тех же карт, – должно создавать атмосферу доброты и уюта. В них все происходит в духе семейного ужина: гости сидят вместе, превращаясь в большую, дружную, громкую, веселую компанию. А хозяева, при идеальном раскладе пожилая семейная пара, сами обслуживают постояльцев.
Но это место. Ух. Оно отвращало. Начиная с грязного ублюдка за стойкой и заканчивая шлюхой не первой свежести, сидящей на подоконнике. Здешний же смрад своей насыщенностью мог сравниться разве что с запахом разлагающегося трупа в куче гнилых фруктов на свином хозяйстве. Даже в то далекое время, когда Урфус лишь держал лавку под началом братца, ему не доводилось бывать в подобной дыре. Чего говорить о последних годах, когда он не просто являлся членом старшей торговой гильдии, но и был удостоен места в Городском Совете и, соответственно, титула кэнга. Если бы не заботившее его дело, состоятельный торговец тут же покинул бы это проклятое Богами место.
Справившись с первым потрясением, Урфус постарался внимательнее оглядеть собравшийся сброд. Кэнг хорошо помнил слова гадкого ублюдка с трубкой в зубах. «Ты его сразу узнаешь. По взгляду. Так, клянусь прахом матушки, смотрят мертвяки. Ну, еще шрам на роже у него знатный, и глаза нет. Ха-ха!» – скалился тот. Увы, сколько бы кэнг не всматривался в лица, которые предпочел бы не видеть никогда, он не нашел ни одного похожего. От мысли о предстоящем ожидании в этом месте торговцу стало дурно. Но бросать начатое было не в его правилах.
Урфус понимал, что, дабы не быть вытуренным, ему придется сделать заказ. Он направился к стойке, вороша ногами опилки, которые уже давно превратились в липкую, чавкающую кашу и кишели насекомыми. Взяв кружку мутной желтой жижи, называемой местным пивом и вносящей свою лепту в царящую в заведении вонь, кэнг встал в угол рядом с выходом. Мужчина не желал втискиваться между пьяной рванью за один из двух длинных столов, а здесь он никому не мешал и мог видеть весь зал. К тому же редкие дуновения воздуха с улицы при открывании двери казались божественной благодатью.
