Преодолевая равнодушие, страх и молчание
Книга Евгении Лёзиной «ХX век: проработка прошлого», которую вы держите в руках, – одно из самых серьезных и глубоких исследований практик выхода из тоталитаризма. В российской научной литературе эта работа – совершенно уникальное явление. Вводится обширный и новый фактический материал, по большей части совершенно неизвестный отечественной публике, а его обобщение строится на опыте политологии, психологии, юриспруденции, социологии. Понимание проблематики социальных процессов ХХ века, социальной истории, к которому российские интеллектуалы еще только начинают подходить или могут подойти в ближайшие годы, в этой работе является продуманным концептуальным основанием.
Принципиально важен здесь сам стиль и манера мышления, необычная по своей зрелости и широте кругозора. Она предполагает сочетание социально-исторического анализа и описания правовых и институциональных практик выхода из тоталитаризма, включая социологический, политологический и психологический разбор последствий и эффективности мер, предпринятых обществами разных стран. Трезвое представление автора о масштабе проблемы и колоссальных трудностях в ее решении делает изложение ясным, эмоционально сдержанным, лишенным как избыточного оптимизма, так и фатального пессимизма. У меня нет сомнений, что эту книгу будут изучать в учебных курсах на исторических, политологических и социологических факультетах российских университетов. Когда это случится – через 5, 10 или 15 лет, – не знаю, но уверен, что эта монография займет свое место в ряду образцовых произведений, подводящих итоги ХХ века.
Камертоном всего исследования можно считать вопрос Варлама Шаламова: «Разве уничтожение человека с помощью государства – не главный вопрос нашего времени, нашей морали?» Но как выйти из такой системы, когда все институциональные структуры государства, законы, социальный порядок, образование, идеология, культура предназначены для оправдания и обеспечения подобных практик насилия? И не просто выйти, а создать условия, при которых это станет невозможно в будущем?
Впервые, как показывает Лёзина, эта задача была четко сформулирована в США в 1942 году немецкими эмигрантами – Ф. Нойманом, О. Кирххаймером, Г. Маркузе и другими представителями Франкфуртской школы социальных наук. Еще в условиях войны, исход которой тогда был не ясен, ими по запросу американской администрации была разработана детальная программа денацификации. Ее смысл заключался в том, чтобы не только выявить и наказать преступников, но и обеспечить невозможность воспроизводства нацистских институтов и тоталитарной идеологии в будущем. А это означало – определение круга ответственных за преступления нацистского режима, правовую оценку их действий, организацию и проведение судебных процессов, продуманную кадровую политику, а также – может быть, самое трудное – изменение массового отношения к режиму, формирование другой моральной атмосферы в обществе, делающей тоталитарную идеологию и политику недопустимыми.
Первые шаги по пути к демократии в стране, где основная масса населения поддерживала тоталитарную систему, предполагали осуждение главных преступников и изоляцию среднего состава нацистского аппарата: запрет на работу в государственных органах, в общественных организациях, в СМИ, в сфере образования, исключение их из руководства экономикой, недопустимость влияния на экономическую политику государства.
Первая часть книги Лёзиной посвящена анализу реализации этой программы в послевоенной Германии, итоги которой вызывают неоднозначные оценки, несмотря на ее несомненный успех – становление в ФРГ полноценной демократии. Опыт Германии часто воспринимается как образец политики преодоления прошлого. Однако автор показывает, что это далеко не так: большая часть судебных процессов над нацистскими руководителями и функционерами пошла иначе, чем ожидалось. Очень многим из тех, кто был виновен в преступлениях, снизили сроки, многие были амнистированы, оправданы и т. п. Первоначальный замысел – осудить ответственных руководителей, а не рядовых нацистов или исполнителей – не был полностью выполнен по многим причинам, включая сопротивление на местах, отсутствие необходимых судейских кадров и т. п. Понадобилось сорок лет, два поколения, чтобы немецкое общество перешло от внешнего административного и правового принуждения к признанию преступности государства и к осознанию общей ответственности за участие в действиях нацистского режима.
Такие изменения в системах ценностей, морали, символов предполагали непрерывную работу по осмыслению прошлого, деятельное участие ученых, философов, юристов, политиков, психоаналитиков, писателей, теологов, учителей. Это, в свою очередь, вызывало сопротивление, отторжение и замалчивание результатов этой работы. Главная трудность заключалась в преодолении равнодушия, за которым стояли не только массовый аморализм и отказ от ответственности подданных тотального государства, бесчисленных маленьких исполнителей воли преступной власти, но и сформированные практиками такого государства неспособность к сопереживанию другому, отсутствие человеческой эмпатии, понимания, ограниченность социального воображения.
Остальные части книги отданы описанию и анализу того, как проходил процесс декоммунизации в странах бывшего соцлагеря – в ГДР, Польше, Чехии, Словакии, Румынии и Венгрии, опыту проведения исторической политики в странах Балтии, в Украине и разбору крайне противоречивых изменений в постсоветской России. Лёзина подробно и убедительно исследует ход институциональных трансформаций в разных странах Европы, делая акцент на законодательных практиках, степени и масштабах люстрации, исторической политике. Она показывает, что люстрации – это не месть, не чистки, а меры защиты утверждающейся, еще слабой демократии.
Но люстрации – это еще и программирование будущего: действия, препятствующие воспроизводству кадров бюрократии из прежних, тоталитарных институтов. Именно очищение кадрового состава администрации высшего и среднего уровня бывших коммунистических государств, пресечение связей с партийными структурами и органами политической полиции, террора, надзора и насилия должны были повысить ответственность и участие людей в делах, имеющих общую значимость, вернуть доверие населения к власти и преодолеть характерную для этих обществ массовую апатию, отчужденность подданных от политики, которые Ханна Арендт считала несущей конструкцией тоталитарных режимов.
Я не буду пересказывать содержание исследования Лёзиной и предварять ее главные выводы и заключения. Попробую лишь высказать свое мнение о том, что является предметом ее размышлений.
