ПРОЛОГ
Сергей Петрович ожесточенно тер намыленной губкой тарелку, уже и так отмытую до скрипа. Размолвка с женой из-за какого-то неучтенного пустяка почему-то выбила его из колеи и в данный момент у него как раз наступала стадия обвинения самого себя. Ну а тарелка здесь просто под руку подвернулась.
Жену он, несмотря на случающиеся нечастые ссоры, любил. Да и ссоры в основном случались на ровном месте. О них потом вспоминалось (если вспоминалось) с чувством легкого недоумения. С чего, мол. И что-то ему вдруг, без всякой связи с произошедшим, вспомнилось как, дай бог памяти, года этак пятьдесят четыре назад он, тогда еще девятнадцатилетний юнец, попал не от большого ума (а, проще говоря, сдуру) на вечер в педагогический институт.
Бывший одноклассник, приятель по велосипедным экспедициям по окрестностям, который в этом институте обучался, устроил ему беспрепятственный проход через выставленный у входной двери пост, сказав, что по сравнению с вашим техническим вузом, где одни синие чулки, у нас не девочки, а сущая клумба. Сергей Петрович уже потом, будучи в армии и, тем более, на границе, не видел, чтобы так ревностно охраняли даже оружейный склад. На дверях стояли целых четыре бугая с красными повязками (типа, будущих педагогов), проводивших Сергея подозрительными взглядами. Сергей поежился и спросил приятеля:
- Это кто? Юные друзья милиции?
- Хуже, - ответил приятель. – Это друзья секретаря комитета комсомола.
Сергей понятливо кивнул. И тут же окинул взглядом большой холл первого этажа. Широкая лестница со ступенями под мрамор, двусветный зал с лепниной по углам потолка.
- Красиво живете, - сказал он с завистью, вспомнив суровую простоту интерьеров нового корпуса своего института.
- Да уж, - горделиво сказал одноклассник Васька, хотя его факультет располагался в старом еще довоенном здании в центре города.
Они были уже на середине лестницы, ведущей на второй этаж, когда Васька оглянулся.
- Пойдем, Серега быстрее. Что-то эти товарищи подозрительно активизировались. Мы же вроде как сепаратисты. А это первый курс, и они хе-хе не в курсе.
Лестница вывела их на второй этаж в еще один холл размером поменьше первого, но зато с двумя колоннами. Из холла в обе стороны уходили коридоры с дверями аудиторий. А прямо двустворчатая дверь вела в актовый зал. Народу в холле почти не было.
- Пойдем, - заспешил Васька. – Сейчас начнут.
- Погоди, - остановил его Сергей. – Куда бы куртку пристроить?
Васька затормозил.
- Да ладно. Не пальто ведь. Посидишь в ней.
- Сопрею, - засомневался Сергей.
- Снимешь и будешь держать в руках, - отмахнулся Васька. – Между прочим, гардероб на первом этаже. А там нас уже ждут.
Актовый зал оказался полон. Васька с трудом отыскал два места в заднем ряду. Усевшись на скрипнувшее кресло, сказал с досадой:
- Ничего не увидим и не услышим.
- Да что ж там такого выдающегося? – попытался узнать Сергей, но Васька отвечать был не склонен.
Тем более, что на, типа, сцену вышел, типа, конферансье.
Концерт оказался неожиданно интересным и даже где-то смешным. По крайней мере, Сергей посмотрел его с удовольствием и даже местами похлопал.
- А потом что в программе? – спросил он Ваську.
- Традиционно, - пожал тот плечами. – Танцы. Останешься?
- Нет, пожалуй. Ты же знаешь какой из меня танцор. Мне медведь не на ухо, а на ногу наступил. Перепутал наверно.
Васька коротко хохотнул.
- Как знаешь. Пойдем, провожу. Кстати, а как же девицы?
Сергей задумался.
- Девицы, говоришь. Давай ка мы это дело пока отложим. Вот в следующий раз… Ты же мне не откажешь?
Теперь задумался Васька.
- Теперь, ежели только на восьмое. Марта, я имею в виду.
Народ, переговариваясь, потянулся из актового зала в холл. Курящие отправились на улицу. Растерянно засуетились охранники на входе – бог знает, кто может проникнуть на охраняемую территорию вместе с отбывшими срок курящими. Сергей с Васькой вышли из зала в числе последних.
- Лед встанет – съездим? – спросил Васька.
- До льда еще дожить надо, - солидно ответил Сергей. – Ладно, пока, пошел я.
Он уже подошел к лестнице, когда сзади окликнули. Девичий голос:
- Сережа? Сережа!
Еще подумалось, меня же кроме Васьки здесь никто не знает. А у Васьки голос явно не девичий. Может и не меня вовсе. Он, не спеша, обернулся. У колонны стояла Танька. Точно Танька. Он узнал ее сразу, хоть она и изменилась. Ну правильно, почти три года прошло. Он вон тоже изменился. И сильно. Сергей даже растерялся. И только и смог сказать:
- Привет, Тань. Извини, спешу.
Повернулся и стал спускаться по лестнице…
… Сергей Петрович очнулся от морока.
- Вспомнится же. К чему бы это.
Сергей Петрович домыл посуду, вздохнул и пошел просить прощения, толком даже не представляя, за что. Не любил он, когда жена дулась и отворачивалась. Но что-то все-таки в голове застряло. И Сергей Петрович даже догадывался что. Танька у него в голове застряла.
С Танькой Сергей Петрович познакомился в девятом классе, будучи Сережкой и почти взрослым человеком в свои пятнадцать. Ну как познакомился. Он ее увидел. Девчонок в классе было ровно половина, но Танька выделялась, и Сережка, хоть и не сразу, ее все-таки приметил. Ее нельзя было не приметить. Она не была красавицей в прямом смысле: лоб был высоковат, еще более увеличенный зачесанными назад волосами; нос… ну, нос картину не слишком портил, зато были большущие синие глаза и пухлые губы. А вот фигура, осанка, гордый поворот головы и толстенная коса из абсолютно белых с золотом волос, украшенная черным бантом. В общем, она затмевала официально признанную первую красавицу класса по всем параметрам (так Сережке казалось). Олька даже не пыталась конкурировать, и Танька словно позволяла ей числить себя в подругах. Знакомство Сережки с Танькой было чисто визуальным – он впервые увидел ее первого сентября, пришедши в новую для него школу после переезда. Увидел и, типа, обалдел. Ольку он тоже увидел, но только отметил, что такая есть. А вот Танька…
Не сказать, что Сережка влюбился с первого взгляда, он довольно трезво расценивал свои возможности и прекрасно понимал, что это дохлый номер, но любоваться-то он мог. Что и проделывал, когда думал, что никто не замечает. А потом вроде как привык, что в шаговой доступности существует такая уникальная красота и любовался только тогда, когда Таньку вызывали к доске. Там он мог смотреть на своего кумира во все глаза, и никто бы ему слова не сказал.
Танька же его не замечала. То есть, вообще. Или просто делала вид, что не замечала. Можно только предположить, что ей наверно это было лестно. Потому что за два года Сережка (хотя специально не интересовался) не слышал, чтобы Таньку кто-то ангажировал. Даже из старшеклассников. А девчонке все-таки наверно хотелось, чтобы на нее обратили внимание. Даже такой невидный тип, как Сережка. Но она за два года их нахождения в одном классе ни разу с ним не заговорила, как, впрочем, и он с ней. Но Сережка не заговорил с Танькой из-за страшной робости, а Танька… Танька просто не заговорила, потому что ей это было не надо.
