{Воспаленная лампа над бденьем страницы.
Добродетель старинной, седой небылицы
С мертвецами и призраками вперемешку…
Снова полночь идет в наступленье, на приступ!
Твой загадочный голос – единственный призрак,
Населяющий все мои сны, ликованья и тризны…
(Р.Г. Туньон)}
ПРОЛОГ
Денис торопился. Он и так задержался в институте. Хорошо, что улицы вечером пятницы были относительно пусты и можно было двигаться со скоростью выше оговоренных шестидесяти километров в час. Старый жигуленок скрипел, но держался молодцом. Мимо, вякнув сигналом, плавно проплыл роскошный красный кабриолет. Блондинка за рулем покосилась на Дениса. Пухлые губы тронула усмешка.
- У, ведьма! – беззлобно выругался Денис.
Таких блондинок за рулем становилось все больше и Денис на всякий случай их опасался. С правой стороны уже мелькал редкий лесок – единственный оставшийся в пределах города – заменяющий городской парк. Так сказать, зеленые легкие города. А там сразу направо и будет несколько уцелевших чудом от тотальной застройки старых частных домишек.
Это действительно можно было назвать чудом, но, когда бандиты, ныне называемые девелоперами, покусились на лесок с целью превратить его в район человейников, восстал весь город. Бандиты не испугались. Испугался мэр. У него на носу были выборы, а иметь злобных избирателей даже при прикормленной избирательной комиссии и всегда готовых прийти на выручку полицаях и росгвардейцах было как-то не совсем комфортно. А вдруг…
Страх, одолевший мэра, косвенно ударил и по Денису. Старый, еще дедов домик, стоявший в ряду нескольких таких же – все, что осталось от бывшей пригородной деревушки. Денис, по-честному прописанный в этом домике еще дедом, с той самой поры как мать со своим новым мужем умотала за границу, очень рассчитывал на то, что домики снесут, а всем причастным выделят квартиры в новых домах. По крайней мере, мэр обещал. И хоть веры мэру не было никакой, Денис на всякий случай имел это обстоятельство в виду. Но не срослось. А пока суд да дело, остаткам деревушки отключили свет и воду. Мол, все равно снесут. А то, что снесение откладывалось, по крайней мере, до перевыборов мэра, как-то забывали. Пока же Денис лишился телевизора, интернета и даже мобильного телефона, который теперь мог зарядить только от случая к случаю. Поход же за водой напоминал войсковую операцию. Сосед Дениса, бывший пожарник, успевший выйти на пенсию до реформы, знал расположение ближайшего пожарного гидранта и раз в неделю они забивали багажник Денисовского жигуля пустыми пятилитровыми пластиковыми бутылками. Обратно жигуль ехал осторожно, особенно на повороте, цепляя дифером асфальт, вернее, его остатки.
А отсутствие телевизора Денис, в отличие от соседа, перенес легко. А вот пользоваться смартом, который к тому же заряжался от случая к случаю, вместо ноутбука оказалось сложнее. Маленький экранчик утомлял глаза, частые прокрутки утомляли пальцы. В общем, попадая в свой домишко, Денис словно попадал в другой мир – мир до открытия электричества. Зато у него были свечи и шедевр инженерной мысли – керосиновая лампа. Правда, керосин в городе был большой проблемой и Денис выходил из положения, покупая дизтопливо у проезжих дальнобоев. Замена была не совсем адекватная. Но привередничать не стоило, пока не стало еще хуже. Насчет хуже тоже имелись свои наработки.
Зимой Денис отапливал помещение при помощи печки. Печка была построена со смыслом, ее хватало для сугреву трех помещений. И еще на ней можно было готовить. На зиму Денис покупал машину дров. И это наносило ощутимый удар по его бюджету. Оправлялся от удара он месяца три, сидя на картошке, пшене, макаронах и хлебе. Ну и жидкий чаек, который сильно не «Липтон». Приходилось слегка недосыпать и пропускать лекции в институте. Хорошо, что староста группы входил в положение и ухитрялся отмечать Дениса как присутствующего. А Денис в это время вкалывал грузчиком в ближайшем к дому супермаркете. А потому что скудная стипендия целиком уходила на бензин для жигуленка. Отдельные богатенькие буратины (а были в их среде и такие) интересовались, как им казалось, с сарказмом, мол, зачем голодранцу собственный автомобиль. На что Денис на пальцах доказывал придуркам, что жигуль дешевле городского общественного транспорта, если иметь в виду количество пересадок при езде из Денисова захолустья. Буратины недоумевали – так сними квартиру рядом с институтом. На этом разговор, как правило, заканчивался.
Нет, если брать теоретически и потенциально, то Денису вполне было по силам снять квартиру недалеко от места учебы или даже поменять жигуль на скромную иномарку. Дело в том, что Денисова беспутная мамаша, выскочив замуж пять лет назад за американца и укатив с ним в Штаты, почему-то вдруг дистанционно полюбила брошенного сына, оставленного на попечении старого отца бывшего мужа, и регулярно посылала ему деньги. Денис предполагал, что это деньги мамашиного американского мужа, потому что как могла бывший бухгалтер ничего кроме нажимания кнопок на калькуляторе не умевшая, что-то там заработать. Тем не менее, на имя Дениса был открыт валютный счет, на который раз в месяц поступала кругленькая (по местным меркам) сумма. Первое время мамаша пыталась даже писать, но ни дед, ни Денис не ответили, а нового телефона Дениса она не знала.
Дед умер три года назад. Денис мамашу не оповестил, потому что дед запретил. Похоронил он деда сам. Конечно, с помощью соседей. Оставшиеся обитаемыми четыре дома старались держаться друг за друга. Денис в этом коллективе был самым молодым (очень молодым), поэтому после смерти деда его стали воспитывать соседи. Они, зная от деда о наличии счета, и надоумили Дениса заглянуть в банк. Денису и самому было любопытно, и он заглянул. Набежавшая сумма его впечатлила и у него даже появилось мимолетное желание ею воспользоваться. Но память о деде и его отношении к невестке (которая Денисова мать) были еще очень свежи и Денис со вздохом от своего намерения отказался.
С тех пор прошло два года. Денису первое время было крайне хреново, но он был уже взрослый пацан. Как-никак семнадцать лет, и ему удалось отбиться от назойливых товарищей из опеки, тем более, что они, поняв, что там практически ничего не выгорит, и сами потеряли интерес. А вскоре ему стукнуло восемнадцать, и он вполне мог их послать на законных основаниях. На ЕГЭ, если быть совсем честным, ему очень повезло и набранные баллы позволили без волокиты поступить в местный политех, который теперь, следуя извивам демократической моды, громко назывался техническим университетом, на совершенно непрестижную инженерную специальность.
