I Слой
– Как же хорошо они изучили расписание сброса, право диву даешься! По ним даже часы можно сверять – не прозеваешь график, – громким, но бесцветным голосом, проговорил старший смены Эдуард Болотов, глядя с высоты смотровой вышки, возведенной на внешней части городской стены, на собравшуюся внизу кучку «дикарей», жадно глазевших на то место в бетонной стене, откуда должен был появиться ковш с мусором. – Интересно, какие мысли их сейчас посещают?
– Не знаю, босс, но то, как вы обмолвились о графике, можно логически объяснить: их вся жалкая жизнь теперь полностью зависит от этого самого сброса мусора, – угрюмо произнес Николай Шипник, заместитель Эдуарда, одетый в, не по размеру выданный на прошлой неделе, синий комбинезон униформы. – Это в городе настоящая и полноценная жизнь, а за пределами его – сплошное выживание, игра со смертью, если позволите так сказать. Ни растительности, ни нормальной питьевой воды, вечная вонь и надежда когда-нибудь умереть без серьезных болезней, мирно, по-тихому. Наша работа дает им большой шанс продлить свое существование еще на несколько дней, недель, а может и лет. Они просто на нас молятся, вернее, на ковш мусоросброса; его периодическое появление из городской стены подкрепляет мысль о том, что еще не все потеряно, что есть еще продолжение.
Болотов повернул голову в сторону помощника и пристально, с долей удивления посмотрел на него:
– Да ты у нас просто философ? Откуда знаешь, что твориться в голове у этих отбросов? Мне, право, даже интересно стало.
– Бывают вечера, когда, перед тем, как отдать свое тело и разум ночному сну, думаешь, закрыв глаза, о той жизни, какая творится вне нашего города. Только из-за любопытства, ведь интересно же… Ставишь себя на место одного из «дикарей», и тут же на голову такой ужас нападает, сразу видно, что для них сейчас представляет главную ценность в убогой жизни, – мужчина сделал короткую паузу и добавил. – В мерзкой жизни с единственным путем.
– Николай, если ты имеешь такую чувствительность по отношению к этим отбросам, то ответь на единственный вопрос: как ты очутился на этой станции да еще стал моим помощником? Одно другому не противоречит, как ты думаешь?
Мужчина оттолкнулся руками от перил смотровой площадки и выпрямился, явив взору Эдуарда свой недюжинный рост при очень узких и худых плечах:
– Забудьте, босс. Вы немного неправильно меня сейчас поняли. Я каждый день их с этого места наблюдаю, таких грязных, свирепых, лишайных, а затем, когда они из новой партии мусора выбирают самое съестное и свежее, после исчезают из поля зрения до следующего дня, а что с ними там, за горизонтом, происходит, чем живы, как уживаются друг с другом, рождаются ли у них дети?.. Целая терра инкогнито простирается за пределами городской стены.
Болотов усмехнулся:
– Знаешь, Николай, а меня это никогда ничуть не трогало. Что с ними, как – да плевать! Мы все знаем, что люди с антисоциальными наклонностями по закону правительства подлежат принудительной высылки с территории города, если их, конечно, не уничтожит полиция согласно приказу сверху. Мы – участники реализации этого закона. Люди, которых наша станция отправляет туда, есть угроза нашему, с таким колоссальным трудом сложившемуся после катастрофы, обществу: психи, неизлечимо больные, бунтари…– тут начальник смены замолк, словно вспомнив что-то, выражение лица стало рассеянным и слегка напуганным, казалось, он сейчас находился где-то в другом месте.
–Босс? – Шипник удивленно посмотрел Болотова. – Что с вами? Нехорошо стало?
Эдуард пустым взглядом скользнул по лицу заместителя и отвернулся, выражение стало приобретать прежний сурово-безразличный вид:
– Поэтому, мой друг, у меня и нет необходимости в подобных рода размышлениях. Что делает хирург, когда у пациента появляется ненужное и мешающее жить новообразование в организме? Правильно, отрезает и выбрасывает в контейнер для отходов. Так же поступает и наша станция, только немного профиль другой, а смысл тот же. Вот так…
Он быстро взглянул на электронные часы, вмонтированные в кожу левого запястья:
– Кстати, уже без двух минут одиннадцать, наступает время сброса. Николай, давай, направляйся к себе в кабину, проверь все ли в порядке с приборами. А то после случая с месяц назад что-то не хочется заново под пресс высокого начальства попадать. А если желаешь узнать, как там вне города – посмотри фото, сделанные наши экологами с вертолета, занятное зрелище. Там и безжизненная пустыня, и реки, и озера цвета радуги, и наша свалка у стены. Благо, ежегодно стена города строителями надстраивается, да и вентиляционные установки с внутренней стороны не дают нам дохнуть полной грудью всей этой прелести. Все, пора за работу!.. Николай, прошу тебя проследовать в операционную кабину, сейчас начнем.
Шипник безмолвно направился вниз к своему рабочему месту, в небольшое ярко освещенное помещению, напичканному всевозможной электроникой, которую сверху венчал широкий дисплей, передающий видеоизображение с места сброса мусора. Болотов нажал на красную кнопку, вмонтированную в перила смотровой площадки, после чего на уровне его глаз опустился цифровой бинокль. Эдуард прильнул глазами к окулярам и принялся внимательно осматривать сам полигон и его окраины. Наблюдение за местом сброса мусора входило в непосредственную обязанность начальника смены. Результаты затем оформлялись в виде отчета для Центра прогноза и предотвращения эпидемий, где принимались важные решения относительно того, модернизировать ли городской периметр или же еще в ближайшее время он с состоянии надежно служить. Все было неизменно, как месяц или же и год назад: «дикари» исправно делали свое дело, весь хлам, а за ним и смрад исправно переносился подальше от города, что не давало серьезного повода для беспокойства.
Эдуард оторвался от бинокля:
– Николай!.. Как ковш выйдет из стены, сразу же направь его правее градусов, примерно, на десять. Там, я вижу, яма небольшая образовалась, засыплем ее.
– Понял, босс. Это там где голая елка торчит с переломанной макушкой?
– Да, ты верно заметил. Спорим, что не пройдет и десяти секунд, как первый из «дикарей» будет уже копошиться в свежей куче? Ставлю сотню. Отвечаешь?..
– В легкую! И добавляю двадцатку, что все это произойдет за девять секунд!
– Идет, напарник.
– Сейчас камеру на запись поставлю, чтобы при перемотке по таймеру свериться во избежание всяких споров.
– Валяй, дотошник!..
Из кабины оператора показалась кудрявая с редкой сединой голова Шипника:
– Жмурики давно уже на станции? Какое там время доставки в журнале указано?
Не оборачиваясь, Болотов бесшумно усмехнулся и почесал пальцем нос:
