Италия. Ломбардия. г. Бергамо
Можно ли потрогать тишину? Можно. Я научилась этому. Кончиками пальцев осторожно касаюсь её хрупкой прозрачной оболочки
Можно ли услышать тишину? И этому я тоже научилась и, лёжа с закрытыми глазами, наслаждаюсь её нежной хрустальной мелодией.
Я не сплю, но и не бодрствую. Я просто есть. А может, я обманываю себя? Кто знает? Я давно потеряла ощущение реальности в этом нереальном мире.
Открываю глаза. Тот же белый потолок. Те же голубоватые шторы. Но даже если я смотрю на стены моей комнаты, реальнее от этого они не становятся. Как странно и в то же время интересно. Прислушиваюсь к своим ощущениям и снова слышу музыку, которая тихонечко играет струнами моей души.
Я давно отключилась от внешнего мира, потому что там слишком всё странно и непонятно. До того странно, что мой мозг категорически отказывается воспринимать всё, что там происходит… в этом фильме, снятом сумасшедшим режиссером. Потому я снова закрываю глаза и возвращаюсь к моим внутренним ощущениям. Музыка тихонечко играет, и я плыву по её течению.
Но вдруг, словно ураган, на меня налетает пронзительный звук сирены от проносящейся за окном машины скорой помощи. Звук, до боли режущий уши. Крепко прижимаю ладони к ушам и жду, когда он исчезнет, пока наконец-то снова не наступает тишина. Облегчённо вздыхаю. Но волшебство нарушено. Меня, словно на берег, выбросило во внешний мир. А так хорошо мне было без него.
Сажусь на кровати и безучастно смотрю в окно. Интересно, а когда начинаешь сходить с ума, это можно заметить или нет? Или это подобно опьянению? Минуту назад ты был трезвый и прекрасно соображал, а потом вдруг раз – и мир стал зыбким и неустойчивым.
«О-о, дорогая, так может и крыша поехать», – усмехаюсь я над собой. Надо что-то с этим делать.
Встаю и иду в гостиную. Мама сидит на диване и, услышав, как я вошла, взглянула на меня и улыбнулась мне сияющей и искренне счастливой улыбкой. Я давно раздумываю над тем, в каком мире она-то живёт: в своем внутреннем или во внешнем? Пока что я не знаю ответа на этот вопрос, но в одном я уверена: где бы она ни была, ей там очень хорошо. И по-доброму ей завидую.
– Иди сюда, – тихонько позвала она, словно боялась спугнуть своё счастье.
Я села рядом с нею на диван. А она взяла мою руку и положила её на свой большой круглый живот.
– Послушай.
Я отчётливо почувствовала мягкие, но настойчивые толчки в мою ладонь. Тум-тум. Тум.
– Знаешь, я поняла, – улыбается мне мама, словно маленький ребёнок, сделавший очень важное открытие, – это он возмущается, что я сижу. Когда я хожу по комнате, он лежит тихонечко. Но стоит мне сесть, как начинает пинаться. Словно говорит: «Эй, вставай, походи, покачай меня ещё».
Я не могу не улыбнуться.
– Я тоже так делала?
– Не помню. Давно это было.
– Пятнадцать лет назад – это не так уж давно, – возразила я и обняла мою маму одной рукой. Крепко-крепко обняла. Закрыла глаза и почувствовала, как тёплое и нежное чувство её любви ко мне успокаивает меня и убаюкивает. Словно вместо моего братишки это я у неё сейчас в животике. Защищенная от всего мира, слушаю, как бьётся сердце моей мамы, слушаю её тихий мелодичный голос.
Ещё один пинок пяточки в мою ладонь. И ещё! Мама смеётся:
– Мне придется встать. Вон как он возмущается.
В этот момент дверь в гостиную распахивается и входит Диего с планшетом в руках.
– Смотрите, смотрите, что люди придумали! – с энтузиазмом говорит он и усаживается рядом с нами на диван.
«Ой, ну зачем он пришел и все нарушил?!» Привычное чувство неприязни к моему отчиму вновь вскипает во мне. Мне так хочется, чтобы он ушёл куда-нибудь и оставил нас с мамой наедине.
– По всей Италии люди вышли на балконы! Смотрите! – восторгу его нет предела, и он быстро листает страницы на планшете, ища видео, которые хотел нам показать.
– Вышли на балконы? – удивляется мама.
– Да, флэшмоб сейчас проходит. «Пой с балкона» называется. Вся страна вышла петь. Все вместе! Хором! Смотрите!
«Вся страна» – эхом повторяю про себя и чувствую, что снова меня выбрасывает во внешний мир, что есть там, за стенами нашей квартиры. Словно головокружительный прыжок вниз. С небес на землю, как говорится. Я не разделяю энтузиазма моего отчима и злюсь на него от того, что он разрушил волшебную атмосферу между мною, мамой и моим пинающимся братишкой.
Я не хочу возвращаться туда, где живут все эти люди, и не хочу видеть эти видео. Какое мне дело до других людей? «Отстаньте от меня!» – хочется кричать мне.
Но Диего уже нашёл видео и включил их.
– Вот, смотрите! Это – Неаполь. Почти в прямом эфире. Только что опубликовали.
Видео неважного качества, снятое на камеру телефона. Люди вышли на балконы и хором все вместе поют: «E allora si, abbraciame cchiù forte» (* «И тогда да, обними меня крепче» – перевод с неаполитанского диалекта).
Моя реакция на эту песню, которую я очень любила, была для меня неожиданной.
Услышав, как народ, собравшись на балконах, вместе поет о любви, я вдруг почувствовала, как комок подкатывает к горлу. Потому что я ещё помню… да, это было давно… но я помню, как люди жили своей банальной, повторяющейся изо дня в день рутинной жизнью по типу: работа – дом – работа – дом, где каждый был за себя, где соседи – это незнакомцы, которым бросаешь мимолетное: «Buon giorno», встретившись на лестничной площадке, а потом быстро идёшь дальше, равнодушный даже к тому, как зовут тех, с кем вместе живешь всю жизнь в одном доме.
А теперь ты с ними вдруг выходишь на балкон и громко на всю улицу поешь о любви! Что-то очень важное случилось с этими людьми, раз они хотят поделиться самым сокровенным со своими соседями, со всем городом, со всем миром.
– А это Рим, – перебивает мои мысли Диего, листая дальше видео.
Людей на балконах уже больше. И они громко дружным хором напевают четкий ритм итальянского гимна. Гимна, который всегда пели болельщики на футбольных матчах! Кто бы подумал, что не на стадионе, а на балконах соберутся толпы людей петь гимн своей страны?
«Uniamoci, amiamoci, l’Unione, e l’amore…» (* «Давайте объединимся все вместе и полюбим друг друга, Наш союз и любовь…» – пер. с итальянского).
Чувствую, как предательские слезинки начинают щипать глаза. Мне не хочется показывать мои эмоции перед Диего. Сдерживаюсь изо всех сил.
Он продолжает листать видео.
– Это – Турин. «Макарену» поют, – невесело усмехнулся он.
Несмотря на мартовский холодный ветер, окна всего многоэтажного дома раскрыты настежь – люди с поднятыми над головой руками весело и задорно танцуют под музыку с бубнами. И вместо «o-o, macarena» отчетливо слышится ироничное «o-o, quarantena» (* вместо «o-o, макарена» «o-o, карантин» – пер. с итальянского).
