1.
– Мне нужен тот, кто полюбит меня, ни смотря, ни на что, кто будет любить меня, а не вещи, которые мне принадлежат. Тот, кто не бросит меня в любых обстоятельствах, и всегда будет смотреть не затуманенными алчностью глазами. – Голос этого человека звучал сдержанно, но при этом в нём чувствовалось столько одиночества.
Аж больно смотреть в эти потрёпанные светским обществом глаза.
– У меня есть один экземпляр, прошу, следуйте за мной. – Спокойный, непоколебимый голос, послышался из темноты.
И на свету, исходящем от маленького квадратного отверстия в потолке, показалась бледная, худощавая рука. Она указала на проход в мастерскую, из которой виднелись запчасти от кукол. В стеклянных глазах, вставленных в лысые головы, отражалось лицо гостя. Он уверенно зашёл в комнату. В темноте зажглась спичка, её поднесли к длинной трубке, и тлеющая трава, замерцала оранжевым огоньком во мраке помещения.
– Думаю, Вам подойдут модели типа A, они любят безукоризненно и вечно. Проще говоря, какой бы тварью Вы ни были, эти куклы будут всегда оберегать Вас. Но вынужден предупредить, всё зависит от Ваших целей и желаний, не даю сто процентной гарантии. – Клуб дыма вышел изо рта мастера, тембр голоса приятно вибрировал, снаружи доносилось пение птиц. – Им плевать на богатство и власть других людей, им нужны только Вы… Их хозяин.
Тонкие пальцы сжали плечо мужчины, запах табака ударил ему в нос.
– Прекрасно, сколько Вы хотите за такого? – Тело покупателя напряглось, голос еле заметно задрожал.
– Всё зависит от Ваших пожеланий, дизайн для каждого индивидуален, соответственно и цена всегда разная. Но она не опускается ниже пятисот тысяч, думаю, Вы это понимаете. Кого Вы хотите, девочку или мальчика?
– Конечно же, девушку!
– Вы наверняка недопоняли, модели типа A, испытывают другую любовь. Они любят Вас как собственного отца, как создателя. Они преданы Вам и готовы отдать за Вас жизнь, если так можно выразиться. Для плоских утех подойдут модели типа S, они быстро растут и гораздо симпатичнее, к тому же особенно чувствительны к прикосновениям. Судя по Вашим глазам, тип A для Вас более близок. – Мастер ухмыляется, выдыхая очередной столб дыма. – Я повторю вопрос… Вы хотите девочку или мальчика?
– Девочку.
– Хорошо. Позже я пришлю анкету на Ваш адрес. Будте добры её заполнить к завтрашнему вечеру Мр. Беннет. – Трубка гаснет, дверь в прихожей открывается, солнечные лучи освещают обе комнаты.
Мужчина осматривает помещение, но оно оказывается пустым. Опустив глаза, он обнаруживает у себя в руках небольшую белую визитку с переливающейся серебристой гравировкой "𝓟𝓮𝓻𝓯𝓮𝓬𝓽 𝓛𝓸𝓿𝓮", с обратной стороны красуется название улицы и номер дома. Он напряжённо выдыхает и, обернувшись, на жутковатые головы и тела будущих кукол выходит, захлопнув дверь.
Тишина вступает в контакт с тьмой, зажигается свеча. И из полумрака в проёме скрытой в глубине комнаты, лестницы, ведущей куда-то вверх, выходит высокий мужчина. Его кожа бледная и плотно облегает тело. Бордовое кимоно с чёрными краями свободно держится на его плечах. Мастер садится в кресло-качалку, вновь зажигая табак в длинной, выполненной из тёмного дерева трубке. Дым, ударяясь о потолок, словно нехотя покидает пределы комнаты. На полках стоят головы и глаза будущих кукол, они пусты, не выражают ничего, чем-то похожи на глаза мастера, такие же стеклянные и смотрящие в никуда. Стол завален разными приборами для тонкой работы, пробирками с какой-то жидкостью и чертежами. Все эти вещи расположены небрежно, но в них есть определённый порядок, закономерность известная только самому мастеру. Несколько папок лежат на нижних полках, к некоторым прикреплены фотографии девушек и юношей.
– И когда это я стал таким скрытным? – Мастер усмехнулся, вновь выдыхая дым.
Он перевёл пустой взгляд на приоткрытую дверь кладовой, из неё торчала пара ещё не обработанных рук. На них виднелись шарниры и шершавые следы от выточки. На полу сидело множество обезглавленных, полностью готовых детских тел, хотя кому нужно тело без головы, верно? Разве что такому же мастеру, но подобных нет. Несколько кукол ждали лишь волос. Мастер поднял одну из них и посадил на стол перед собой, кукла склонила голову на бок. После мастер взял один из потрёпанных листков в руки.
– Рыжие… Ха, и это для типа S? Весьма нетипично, обычно выбирают светлый блонд. – Он принялся спокойно, изредка вынимая трубку из губ, пришивать каждую волосинку к гладкой, похожей на человеческую кожу поверхности головы девочки.
К ночи кукла была готова, оставалось лишь влить в неё заранее приготовленную в пробирках жидкость. Мастер взял в руки перьевую, чёрную с золотой надписью ручку и макнув её кончик в баночку с чернилами взял чистый лист и принялся выводить аккуратные буквы. Закончив писать, он сложил лист, пополам засунув его в желтоватый конверт с серебристой печатью.
– Сколько же любви достаётся типу S, жаль, что она столь грязна. – Мастер задумчиво провёл рукой по лицу рыжеволосой девочки.
Она всё так же бездушно смотрела в пустоту. Куклы настолько похожие на людей, но при этом так сильно отличающиеся. Их лица, такие живые стоит им лишь только взглянуть на своего владельца. Порой блеск их стеклянных глаз гораздо ярче человеческого. Огонь дрогнул, и мастер погасил его. Он встал с места, кресло тихонько скрипнуло, и размеренным шагом поднялся по лестнице на балкон. Тысячи звёзд светили для него ярким пламенем, все эти огоньки отражались в его тёмно-карих глазах, и мелькали, как на водной глади в серебряных волосах, достающих до поясницы. Пряди были спутаны и небрежны. Мастер опирался на витиеватую трость с наконечником в виде пера. Он просто смотрел, ни говоря, ни слова. Так опечаленно, но с какой-то надеждой он вдруг улыбнулся, словно вымученно, но искренне. На долю секунды в его глазах мелькнула искра, та, что ярче всех звёзд, но тут же угасла. Мастер с нежностью в последний раз на сегодня взглянул на бескрайнее небо и спустился обратно, проведя рукавом по лицу. Его стройная фигура растаяла в мраке, оставляя после себя невидимый шлейф.
В зашторенном, темно-алыми шторами окошке вновь зажегся свет. И к одинокому танцу теней присоединился столь знакомый дым от зажжённого табака, с осторожностью вьющийся вокруг господина.
Через окно падают солнечные лучи, освещая выточенное и одновременно плавное лицо. В руках мастера потрёпанные шершавые местами потёртые листы пожелтевшей от времени бумаги. Они бережно скреплены между собой красной нитью. Каждый из листов выглядит так, словно прожил свою собственную жизнь. Размашистым, небрежным, как будто танцующим почерком, в верхнем левом углу выведена дата: