ГЛАВА 1. Конец любовной истории
Северяне точно не умели держать язык за зубами!
На тайную вечеринку в старый дом возле моря набилась толпа народа. Получился такой маленький секрет для очень большой компании. Просто огромной! Даже Мейз случайно выяснил, какую дверь следовало открывать, чтобы перенестись из академии на побережье. Правда, ему знание досталось случайно. Никто всерьез не думал, что шай-эрец не останется уныло праздновать начало учебного года в общежитии с земляками, а припрется в самый разгар веселья и притащит двух подружек.
На нас троих посматривали с откровенным любопытством и некоторым недоумением. Но знаете? На чужой праздник мы явились не ради бесплатного черничного вина местного разлива, а с важной миссией (что, конечно, не отменяет вино). Все несогласные и недовольные могли отправляться на пляж и палить костры, чтобы согреться. Последняя ночь августа на северном полуострове как раз погодой не радовала — холод стоял, как осенью.
— Уверена, что твой парень здесь? — вечно недовольный Мейз начал нападать на беззащитную Юну. — Может, зря притащились в такую даль?
— В эту даль ты тащился через портал пять секунд, — цыкнула я. — Просто перешагнул порог сарая.
— Мы в четырех часах езды от академии, — высокомерно напомнил Мейз. — Денег на троих взяли полтора шейра. Если портал в обратную сторону не сработает, что будем делать?
— Бродяжничать — фыркнула я.
В академию Элмвуд, как бы смешно ни звучало, Юна приехала не из желания обучиться основам стихийной магии, а исключительно из-за парня, которого случайно нашла по объявлению в студенческом альманахе. Они никогда в жизни не виделись, но целый год переписывались. Неделю, что мы обживались на новом месте, привыкали к влажному климату северного полуострова и разбирались в тонкостях обращения к преподавателям, она дожидалась возвращения своего Гаррета Ваэрда с каникул и переживала, обрадуется ли он сюрпризу в лице возникшей в академии «подружки на расстоянии».
И сегодня струсила к нему подойти.
Во время исторической встречи я обсуждала с куратором дополнительные занятия по северному диалекту и поддержать страдающую пуще прежнего соседку по комнате сумела, лишь предложив бутылку черемуховой настойки. Дома этот напиток считался традиционным угощением к поминальному столу, и Юна иронии не оценила. Зато за ужином мертвой хваткой драконовой химеры вцепилась в бедного Мейза, стоило тому неосторожно упомянуть о приглашении на вечеринку по случаю начала учебного года.
— Я слышала, что Гаррет придет на эту вечеринку, — заявила она, решительно сведя у переносицы светлые брови, и твердо добавила: — Это наш шанс! Мой и его.
Необходимость выступать в роли феи-крестной Мейза бесила, но я искренне верила в счастливые концы романтических историй. Полвечера уговаривала прийти к северянам!
По первому этажу дома растекалась густая, протяжная музыка, смесь магнетических барабанов и незнакомого «плачущего» инструмента. Рыдал он в разных тональностях и в сочетании с чистым женским голосом, поющим на диалекте, каждым заунывно-шаманским всхлипом пускал у меня по спине волны мурашек.
Продвигаясь по комнатам, мы попали на танцевальный паркет. Вернее, в нормальные дни импровизированная бальная зала являлась столовой, но сейчас в ней устроили пляски под гипнотическую мелодию. В центре комнаты играли музыканты, и пела девушка. Вряд ли ребята были профессиональными артистами, скорее всего студентами Элмвуда, приглашенными на вечеринку ради музыкального сопровождения.
— Они танцуют под барабаны? — громким шепотом переспросила Юна, словно не до конца верила собственным глазам.
— А ты полагала, они будут чинно пить чай? — высокомерно фыркнул Мейз. Странно, как не закатил глаза.
Он являл собой воплощенное самомнение и с презрением смотрел на всех, кроме меня. Не потому что считал умнее — ни в коем случае! — по мнению Мейза, в мире Крушвейской скальной гряды еще не родился человек умнее его, но мы дружили с раннего детства, а к немногочисленным друзьям он испытывал снисхождение.
— Мейз, давай ты найдешь нам что-нибудь выпить, а мы с Юной пока найдем Гаррета, — ради всеобщего спокойствия решила я разделить усилия.
— Что ты хочешь?
На вражеской территории ничего не хочу, но «ничего» нам двадцать минут спокойствия не дадут, стоило придумать что-нибудь невыполнимое.
— Воду.
В доме, превращенном в просторную питейную с дорогим интерьером и бесплатным алкоголем на любой вкус, запах и крепость, обычную воду можно было отыскать разве что во вживленном в каменную стену аквариуме с морскими химерами. Они степенно плавали, перетекая из формы маленьких фиолетовых черепах в пятнистых хищных рыбок, и не заслужили оказаться обворованными. Очень надеюсь, что Мейз не станет отнимать — так сказать, — среду обитания у забавных созданий.
— Я принесу вино, — решил Мейз за всех. — Здесь у них в ходу черничное.
— И со льдом.
— В вино лед не добавляют, — надменно заметил он.
— Зато добавляют в воду, — мило улыбнулась я.
Мейз отправился искать воду или черничное вино, смотря, что быстрее попадется на пути: раковина с краном или графин с алкоголем, а мы с новой соседкой по комнате — высматривать в толпе автора почти трех десятков трогательных любовных писем.
Поиск привел нас в дальнюю часть дома, куда гипнотическая музыка, вызывающая неконтролируемое желание по-варварски танцевать, долетала лишь полушепотом и оттеняла разговоры, а не мешала им. Большая гостиная утопала в нескромном полумраке. Единственным источником света, не считая пары едва мерцающих ночников, было голубое магическое пламя, язычками облизывающее края квадратного низкого столика. Огонь отражался в полированной поверхности и рисовал на потолке инфернальные пляшущие тени.
В массивных креслах и на широких диванах с низкими спинками, типичных для полуострова, но непривычных для глаза шай-эрца, впритирку сидел народ. В воздухе дурманно и тяжело пахло магией грозы. От огня ли, от напитков ли, но никого ее переизбыток не смущал.
Привлекая внимание, Юна схватила меня за руку ледяными пальцами.
— Вон он!
Возле решетчатого окна с каменным подоконником стояли типичные парни-северяне. Мускулистые, плечистые, умеющие заполнить собой свободное пространство. Было сложно представить, что кто-то из них способен в течение года отправлять незнакомой девушке письма, полные меланхолии и депрессии. Вряд ли им вообще знакомо слово «депрессия». С другой стороны, люди умели удивлять.
Просто мужчины, как правило, неприятно.
— Какой из них твой здоровяк? — тихо спросила я.
— Тот, что в белой рубашке, — восторженно прошептала она, прижимая к груди маленькую блестящую сумочку-кошелек. — Мой Гаррет! Даже не верится, что он такой…
