Ксения Спынь - Идол. Ринордийский цикл. Книга 1.

Идол. Ринордийский цикл. Книга 1.
Название: Идол. Ринордийский цикл. Книга 1.
Автор:
Жанр: Современная русская литература
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2019
О чем книга "Идол. Ринордийский цикл. Книга 1."

Этот мир – другой. Нет, он не населён диковинными существами и канувшими в Лету народами: здесь лишь такие же люди, как мы.Можно считать это пространством сна, грёзы, где засевшие в памяти фигуры и приметы времён смешались в причудливый узор, иногда так похожий на нашу явь.Или попыткой пробраться на другой уровень – туда, где живут страхи, надежды и мечты.Или просто иным миром, в котором искривлённо отражается наш.В первой книге цикла молодой поэт Алексей Лунев возвращается в Ринордийск спустя несколько лет и узнаёт, что здесь теперь установлена диктатура нового правителя – в лучших традициях давнего прошлого.

Бесплатно читать онлайн Идол. Ринордийский цикл. Книга 1.


Человеческие губы, которым больше нечего сказать,

Сохраняют форму последнего сказанного слова.

О. Мандельштам

1.

Ранним утром из здания аэропорта вышел человек в сером плаще и серой городской шляпе. В руке он нёс серый угловатый чемодан.

Было прохладно. В остатках утренней дымки без движения стояли городские деревья с побелёнными внизу стволами.

Как сквозь звукоизоляцию, доносилось гудение проезжавших где-то машин.

Сухой и ровный асфальт безукоризненно прямо указывал вдаль. Чёткая линия уходила к горизонту, не теряясь из вида и не теряя ясности. Только одно направление. С окраины города все пути шли в центр; сбиться невозможно.

Деревья бездействовали. Стеклянный воздух на уровне глаз тоже.

Оставалось только небо, но и там никаких ориентиров – однородный серый. Кроме асфальта, всё остальное сохраняло безмолвный нейтралитет.

Человек сделал несколько шагов от дверей аэропорта и остановился. Окинул взглядом застывшую окрестность.

После двух лет отсутствия он вернулся на родину.

2.

Посетить творческую сходку, ставшую традицией столичной богемы, он решил в тот же вечер. Он захотел так, потому что не бывал на этих встречах очень давно и ему не терпелось удостовериться в их существовании. Если они всё ещё проходят и проходят там же, в старинном парке, то это просто немыслимо, хотя он надеялся, что всё именно так. Как по-другому? По-другому просто не бывает, тем более что и Ринордийск не изменился, всё тот же.

Звуки музыки были слышны издалека, а вскоре из густой синей мглы выплыли огни парка. Да-да, всё продолжается, творческие встречи – вневременное явление, оно, наверно, пройдёт сквозь века. А тёплый вечер августа – разве можно придумать обрамление более подходящее, более полно передающее дух и смысл происходящего?

Сходка была в самом разгаре. В средоточии её (там, где ещё стоял Дворец Культуры) лиловые огни горели особенно ярко, там носились разговоры и заливистый смех. Пышный цветок столичной богемы распускался здесь, как и много лет назад, и даже необычайное обстоятельство, о котором гремели зарубежные газеты, не убавило буйства цветения. В этом парке, под куполом фиолетовых сумерек, десятилетиями собирались поэты, художники, музыканты и прочие люди искусства. Праздник жизни не прекращался, что бы ни происходило за оградой парка.

Он прошёл через ворота, миновал первые фонари, но затем остановился в некоторой нерешительности. Откуда бы ему знать, что за люди вращаются в этих кругах по прошествии двух лет? Узнают ли его? Говорит им что-то его имя?

Но сомнения разбились на кусочки и, потеряв смысл, упали в небытие, стоило ему приблизиться к собравшейся толпе. Потому что, как по договору, в момент, когда он подошёл к ним, один из стоящих, смеясь, обернулся и тут же заметил гостя.

– Лёха! Привет! – Евгений Зенкин, лучший приятель, шагнул к нему и дружески похлопал по плечу. – Ну, как ты? Как твоя заграница? Надолго здесь или так, проездом?

Он слегка улыбнулся, насколько позволяла его натура.

– Привет. Да, нормально. Да, наверно, надолго. Как получится. А заграница… Да так… Как тебе сказать…

– О, какие люди! – произнёс несколько самодовольный баритон, выдавший своего обладателя. Как же, знаем, знаем: Звербаев, светский лев, один из китов, на которых стоит блюдце ринордийской богемы. Громко, претендуя на внимание публики, он произнёс:

– Дамы и господа, вы не поверите! Наше общество посетил знаменитый поэт Лунев!

Стоило прозвучать этим словам, как мужчины и женщины, дотоле увлечённо беседовавшие между собой, обернулись как один.

– Лунев?

– Сам Лунев?

– Что вы говорите?

– Не может быть!

Он не ожидал, что его появление вызовет столько внимания и, тем более, столько радости, и на сотни ослепительных улыбок смог ответить только чуть растянутыми губами.

– Спасибо… спасибо, – пробормотал он. Он немножко не узнавал всех этих людей: то ли они так изменились за время его отсутствия, то ли в нём самом произошла некая перемена. Скорее, второе.

– Ах, как хорошо, что вы посетили наш круг, – рассыпался в благодарностях и комплиментах Звербаев. – Нам так не хватает свежего притока…

– Не знаю, – замялся он. – Не уверен, что смогу привнести что-то новое…

– А кстати, ты только что из-за границы, я не ошибаюсь? – осведомился презентабельный человек во фраке, Анатолий (как же его фамилия… из головы вылетела). – Расскажи же, как там?

Он совсем смутился: что «как» и где «там»? Честное слово, будто заграница – это такой сказочный мир, где…

– А может, господин Лунев, поведает нам это в стихах? Не может быть, чтобы новые впечатления не вызвали творческого порыва у поэта, – девушку в красном платье, говорившую это, память категорически отказывалась опознавать.

– Да, конечно, стихи! Господин Лунев явно утаивает от нас десяток-другой своих новых стихов. Просим, просим!

Нарочито широко улыбаясь, Звербаев отступил с аплодисментами, которые поддержали и остальные – так же нарочито, так же слишком любезно. Но ему, по крайней мере, хотелось верить, что фальшивое благодушие этой публике несвойственно. Они, верно, из чувства такта, чтобы Звербаев не чувствовал себя чужеродным элементом в обществе творческих индивидуальностей. При взгляде на эти лица смутное намерение окончательно оформилось в голове Лунева.

– Ну что ж… – произнёс он. – Я действительно написал несколько стихов.

Секунду помедлив, он продекламировал:


«Что за город! Игрушка моды.

Всё б метаться из края в край.

Как оса на потоки мёда,

Рвёшься ты в свой надуманный рай.

Оттого ли, забыв отчизну,

Ты стремишься на праздник иной,

Что на нашем празднике жизни,

Гордый лев, ты всё же не свой?»


Улыбка Звербаева слегка поблёкла, но тем не менее осталась на месте и добавилась россыпью слов:

– Да вы действительно талант, Лунев! Не зря вся литературная критика только и толкует, что о вас.

– Спасибо, – это было новостью для него: он не думал, что популярен на родине. Там, на западе, да, его имя мелькало иногда тут и там, но здесь – он сомневался и очень слабо надеялся. Два года картина своей страны была как бы завешена: он не знал ни о чём. Если то, что сказал Звербаев, – правда, это… Невероятно. Известность? Признание? Неужели наконец?

Прошли минуты, пока шквал общего внимания к гостю приутих. Анатолий Ре́дисов (вот как, Редисов, точно) тихо, не для публики, спросил:

– Что это ты отмороженный какой-то?

– Да что ж ты хочешь, он только утром прилетел, – тут же отозвался Зенкин. – Так ведь? Не пришёл в себя ещё. А… знаешь, что? – с неожиданным энтузиазмом обратился он к Луневу. – Подожди вот, кое с кем тебя познакомлю. С одной… персоной. Она по идее скоро должна быть здесь.

– С…? – намекающе кивнул Редисов.

– Ага, с ней.

– Заинтригован, – усмехнулся Лунев. – Что за персона?


С этой книгой читают
Четыре девушки решают выехать за город на выходные, чтобы «немного развеяться в эти непростые времена». Проще не стало, и есть теперь только одна дорога через кошмар – всё дальше и дальше.
Этот мир – другой. Нет, он не населён диковинными существами и канувшими в Лету народами: здесь лишь такие же люди, как мы. Можно считать его пространством сна, грёзы, где засевшие в памяти фигуры и приметы времён смешались в причудливый узор, иногда так похожий на нашу явь. Или попыткой пробраться на другой уровень – туда, где живут страхи, надежды и мечты. Или просто иным миром, в котором искривлённо отражается наш.Действие второй книги развора
Этот мир – другой. Нет, он не населён диковинными существами и канувшими в Лету народами: здесь лишь такие же люди, как мы. Можно считать его пространством сна, грёзы, где засевшие в памяти фигуры и приметы времён смешались в причудливый узор, иногда так похожий на нашу явь. Или попыткой пробраться на другой уровень – туда, где живут страхи, надежды и мечты. Или просто иным миром, в котором искривлённо отражается наш."Междустрочья" – это своеобра
Если долго бродить по той границе, где наша реальность перетекает в фантасмагорию, однажды натолкнёшься на… то ли слегка сказку, то ли слегка антиутопию, то ли одно и другое, вместе взятое. Что теперь делать – в ней ли, с ней? Ну… варианты возможны.Городская и гражданская лирика в призме сюра и снов разума. В книгу вошли сборники «[P.M.] ПостМортем», «Злые стихи» и «2022: Ein Wiegenlied aus Ohnmacht und Gewalt».
Любовь – основа нашей жизни. Она проявляется любовью матери к ребенку. Любовью между полами. Любовью к творчеству, искусству познанию, природе, Родине…Но наряду с этим в жизни часто случаются превратности любви. Часто это происходит от того, что люди не понимают тесно связанные между собою понятия. Автор пытается на основе своего богатого жизненного опыта помочь читателю разобраться в этих непростых жизненно важных вопросах.
Небольшие события, проходящие в жизни ребенка, сталкивают его с разными людьми, от преступников до актеров театра. И как он открывает тайну и познает мир, пытаясь разобраться в происходящем.
«Сто лет минус пять» отметил в 2019 году журнал «Октябрь», и под таким названием выходит номер стихов и прозы ведущих современных авторов – изысканная антология малой формы. Сколько копий сломано в спорах о том, что такое современный роман. Но вот весомый повод поломать голову над тайной современного рассказа, который на поверку оказывается перформансом, поэмой, былью, ворожбой, поступком, исповедью современности, вмещающими жизнь в объеме романа
В этой книге есть продолжения известных сказок, где со знакомыми героями происходят уже новые неожиданные приключения.Есть в ней и другие сказки – с неизвестными читателю героями, поступающими нестандартно и непредсказуемо. А еще есть фантастические сказки, рассказанные космическими скитальцами.
В первой части книги писатель Валентин Гнатюк рассказывает об удивительном путешествии в дальневосточную тайгу к потомственному волхву – знахарю, травнику, целителю, мастеру десяти видов различных единоборств. Волхв Олег Мамаев, Лесной Дед Раен, излечивает автора, как и многих других гостей, стекающихся к его лесной обители за исцелением и наукой, и дарит ему и читателям увлекательные и полезные беседы-уроки. В беседах-уроках, из которых состоит
В этой книге собрана многолетняя переписка Учителя метода Рэйки Риохо со своими учениками. Она свидетельствует не только о тесном взаимодействии индивидуальностей Мастера и ученика, о необходимости поддержания духа Учения в повседневной практике, но и высвечивает личные проблемы взаимного духовного роста и путей их решения, поднимает вопросы допустимости или недопустимости различных интерпретаций традиционного японского метода. Книга может быть п
Мета книг, що входять до серії “Розмовна англійська. Експрес курс” – швидко навчитися говорити англійською мовою. Практично всі люди, незалежно від їхньої освіти, у повсякденному житті використовують просту рiчь – прості речення в минулому, теперешньому та майбутньому часі. Але теми, на які людина може говорити з іншими людьми, безпосередньо залежать від її словникового запасу. В основі англійської мови лежать невизначені часи або як їх прийнято
«Магический салон "Асмодей". Привороты, отвороты, изменение судьбы, снятие сглаза и порчи, привлечение удачи, лечение от недугов. Гадание на картах Таро, рунах. Древняя магия и ритуалы египтян, майя, ацтеков. Превращаю ваши желания и потребности в реальность».Сергей не увидел это объявление в газете, он попал на приём к Марьятте по совету лучшего друга. Произошедшее в стенах салона навсегда изменило жизнь Сергея и его самого. Что заставило скепти