Тяжелая промозглая темнота опустилась на город. Темнота, которую, как ни старались, не могли разогнать ни разноцветные огни рекламы, ни свет уличных фонарей. Проезжающие мимо машины буквально крались от одного светового пятна до другого, неспособные осветить себе дорогу. Прохожие, оказавшиеся в столь неурочный час на улице, спешили побыстрее ее покинуть. В городе воцарилась холодная сырая ночь.
А в салоне моей старенькой нивы было тепло. Пахло бензином, сигаретами, пролитым пивом и сексом. Не хватало только тихой мелодии блюза. Да, именно блюз был бы сейчас к месту, грустная, играющая на струнах души, мелодия. Но было лень залезать в телефон. К тому же, это было бы намеком на желание продолжить вечер. Я закурил очередную сигарету и посмотрел на небо, где то и дело показывалась закутанная в темную вуаль облаков полная луна. А вот желания не было. А была тоска, такая сильная, что хотелось завыть на эту самую луну.
Прошедшие часы, наполненные каким-то отчаянно-безбашенным сексом, более свойственным только что дорвавшейся до «сладкого» молодежи, чем людям за сорок, не принесли удовлетворения, а только оттенили тоску, давно и глубоко поселившуюся в моей душе.
– Я пойду, – то ли спрашивая, то ли утверждая, произнесла сидевшая на пассажирском сидении женщина.
– Спокойной ночи. – попрощался я. Больше мне нечего было добавить, мы уже о многом переговорили после секса. И о том, что друг другу не подходим. И о том, что встречаться будем изредка для секса. И ничего кроме секса.
– Я позвоню, – в ее голосе послышались нотки обиды.
– Если захочешь.
Хлопнула дверь, и я посмотрел вслед женщине, которая так и не стала моей. Вот она перебежала дорогу и скрылась в арке многоквартирного дома. Тоска, поселившаяся в моей душе много лет назад, в этот момент стала еще сильнее. Надо что-то менять. Напиться что ли? Это не поможет, проверено неоднократно. Но станет чуточку легче. Потом.
Несмотря на официальный запрет на продажу спиртного после 18 часов, алкоголь в нашем городе можно было купить практически в любом небольшом продовольственном магазинчике, работающем круглые сутки. Вот в один из таких, недалеко от моего дома, я и зашел. В пустом зале возле кассы стоял всего один мужик, примечательный на вид. Невысокий, еще немного и его можно было бы назвать карликом, одетый во все зеленое, от полуботинок и джинсов на ногах, до то ли кепки, то ли котелка на голове, не скрывающего огненно-рыжую шевелюру. Вот он негромко что-то сказал продавщице, отчего эта вечно хмурая женщина заливисто засмеялась, расцветая буквально на глазах. А я и не знал, что у нее такой приятный смех. Расплатившись, мужик, старомодно прикоснувшись рукой к своему головному убору, попрощался и пошел к выходу. Проходя мимо меня, он как-то залихватски подмигнул и кивнул в сторону продавщицы, типа, давай, не теряйся.
– Доброй ночи, Рита.
– Привет, Артур. Как дела?
Улыбка у нее действительно обворожительная. Вот только «Флиртовать с продавщицами, официантками и парикмахершами когда они на работе – дурной тон», не к месту вспомнились слова люби…, бывшей. К черту, бывшей, но все равно любимой. Как бы я не хотел другого. Так что ничего у нас с тобой не получится, Рита.
– Так себе. Дай мне, пожалуйста, бутылку «Коктебеля», упаковку вишневого сока и пару плиток горького шоколада. – не поддержал я ее улыбку.
– Да, забыл, еще пару пачек сигарет «LD».
Расплатившись, не выдержал и добавил:
– У тебя замечательная улыбка, Рит. Улыбайся почаще. До свидания.
– Было бы кому, Артур. До свидания.
Тоска навалилась еще сильнее, стала ощутима даже физически, как тяжелое ярмо, давившее на шею. К тому же я спиной ощущал сожалеющий взгляд Риты. Захотелось вернуться к ней и разговаривать ни о чем до самого утра. Но свой выбор я уже сделал.
На крыльце магазина лежал какой-то предмет. Когда заходил, его точно не было. Возможно, потерял тот странный тип в зеленом. Подобрав его, рассмотрел. Это оказался наруч из довольно толстого металла серого цвета. Почему наруч? Для браслета он слишком широкий, на мой непрофессиональный взгляд. На внешней стороне было шесть небольших темных камней, соединенных замысловатым узором. Интересная вещица. Сунув ее в карман, я пошел домой. Бегать и искать «зеленого» я точно не собирался.
Дома, усевшись в любимое кресло на балконе, открыв бутылку коньяка и закурив сигарету, я погрузился в воспоминания. Только так я мог на время побороть тоску. Я вспоминал все – первые сообщения в «аське» и долгие телефонные разговоры ни о чем, такие долгожданные, что казалось, что ты живешь только от звонка до звонка. Первые поцелуи на перроне и прощание на том же перроне. Скромная, но незабываемая свадьба. Ссоры, полночные гуляния, рождение дочери, крах отношений, развод. Годы одиночества, когда казалось сама Судьба или просто чужая воля была против того, чтобы я вернулся в тот город, к любимым, но теперь уже не моим женщинам. Переживая все моменты снова и снова, я не давал им оценку, просто вспоминал, окунувшись в эмоции, бушевавшие тогда. Я жил в прошлом. А сейчас только существовал.
Очнулся рывком от осознания, что еще немного и не выдержу.
– Все хватит! – допил остатки коньяка и зашарил в пачке в поиске сигарет. Их не было. Я же новую открыл! Все выкурил? Мдя… Вспомнил, что покупал две и вторая лежит в кармане куртки. Шатаясь, еле доковылял до прихожей. Что-то меня сильно развезло с одной бутылки. С удивлением в кармане обнаружил наруч. Долго вспоминал, как он туда попал. Вернувшись на балкон, стал рассматривать свою находку. Наруч не выглядел старым. Не было на металле патины, что придает изделию благородный вид, потертостей, царапин и сколов. Вдруг мне показалось, что по камням пробежала красная искра. Но сколько ни вглядывался в темную поверхность камней, ничего не увидел. Что заставило меня совершить следующий поступок? Не знаю. Я одел наруч на левую руку. Камни тут же вспыхнули багровым светом и я провалился в темноту.
Свет полной луны, ненадолго выглянувшей из-за тучи, обрисовал до боли знакомые контуры тела. Так мило взлохмаченные чуть вьющиеся волосы с искрами рыжины, но не яркой огненной, а темной, почти черной. Высокий лоб, контур носа с небольшой горбинкой. Губы, сейчас поджатые, но готовые искривиться в презрительной усмешке, либо раскрыться в очаровательной, обезоруживающей и в тоже время очень хитрой улыбке. Линия шеи, переходящая в чуть покатые плечи. Грудь скрыта прижатыми к ней руками, но память и воображение быстро рисуют полную картину. Талия стала тоньше, а бедра чуть полнее.
– Здравствуй, Королева. – не то прошептал, не то выдохнул я, медленно поднимаясь с кресла.
