Что на роду написано, что на бумаге сказано…
В судьбу верю, порою хочется узнать, что на роду написано, но от кого?..
Эльчин Гусейнбейли
Эльчин Гусейнбейли писатель по-писаному и на роду, и на бумаге.
Писательский дар – дар Божий. А подтвердить этот дар написанным – дело писателя.
Писатель начинается с таланта, но если талант не оттачивается и не оплодотворяется непрерывным, неустанным, не знающим ни дня, ни ночи, ни сезонов трудом, – рано или поздно он засыхает и сходит на нет.
Писательский труд измеряется не только временем, потраченным тобой на начертание букв на бумаге или их воспроизведением на дисплее компьютера. Писательство – это несметные подробности жизни, ежемгновенно видимые, наблюдаемые, слышимые, запоминаемые тобой, человеческие лица и характеры, тысячи проблем мира, мысли, занимающие мозг, чувства, волнующие душу, воспоминания, надежды твои, точнее говоря, это месяцы, дни, часы, минуты, в которые ты стремишься, пытаешься обуздать этот многоцветный, многоликий мир, свести в единое русло, понять и объяснить, преломить, преобразовать своей фантазией и отражением. Если ты занимаешься главным делом жизни, не обращая внимания на бытовые заботы, несправедливые нападки, болезненное соперничество, сплетни, – на все, что отвлекает от этого неустанного, непрерывного, одержимого труда, – то это второе условие писательства после таланта. Эльчин Гусейнбейли знает эту простую и в то же время мудрую истину и ежедневно, ежечасно подтверждает ее своим пером.
С младых лет Эльчин снискал признание как один из самых плодовитых наших писателей, в этом отношении его можно, наверно, сравнить с другим нашим талантливым писателем Чингизом Абдуллаевым. Эльчин, к тому же, работает, по меньшей мере, в трех жанрах литературы. Я сперва узнал Эльчина Гусейнбейли как прозаика, но потом познакомился с его успешной драматургией, образцами его острой публицистики, эссеистики. Если жанровая полифония связана с творческими пристрастиями Эльчина, то содержательная сторона питается его биографией.
То, что он вырос в селе, получил образование в Баку, Москве, оказало свое влияние на его творчество, и синтез очень разнящихся сфер создал интересную писательскую личность. Помимо жанрового разнообразия, его творчеству присуща и разнообразие стилевой, повествовательной палитры. Я совершенно солидарен с высказыванием об Эльчине другого представителя молодой смены, талантливого критика Асада Джахангира: «Эльчин Гусейнбейли, которого мы знали до последних двух лет как автора книги лирическо-романтических рассказов «Танцующий мальчик», своим романами «Дерева тутовые, ягоды медовые», «Человек-рыба» предстает как потенциальный романист. Его художественное мышление формировалось с одной стороны, на основе традиций нашей национальной прозы, а с другой стороны – традицией современной мировой прозы… Художественному языку и мышлению характерна синтетичность, – синтез смеха и слез, трагизма и комизма, города и села, национального и глобального, сна и реальности, природы и человека, романтики и реализма, эстетизма и антиэстетизма и т. д.».
Знакомясь с рассказами Эльчина Гусейнбейли, написанными за последние два года, вновь убеждаешься в справедливости приведенного высказывания. В рассказах «Те красавицы, что были…», «Женщина в черной чадре» очень органично дополняют друг друга проникновенная печаль и тончайший юмор. В рассказе «Верзила» за антипатичной, на первый взгляд, натурой злоязычного угрюмого увальня, изображенного реалистичными красками обнаруживается таившееся в нем хрупкое, ранимое чувство; в «Сикстинской Мадонне» с мистическими элементами сопрягаются реальности нашей современной жизни, нашего сегодняшнего города.
Одна из новых работ – рассказы, собранные в книге «Полынные чайки». Произведение этого сборника, а также рассказы, повести и роман, опубликованные в периодике, вновь подтверждают хорошую осведомленность Эльчина Гусейнбейли в течениях современной мировой литературы. И в его новых произведениях я увидел элементы ряда модных литературных течений двадцатого и двадцать первого веков. Есть элементы и сюрреализма, и магического реализма, и мифическое мышление, и фольклорные переклички… наряду с диффузией модных течений, внимание мое привлекло более всего идущая от восточного пантеизма черта, – в творчестве Эльчина Гусейнбейли ощущается стремление к целостному, космическому восприятию мира – наряду с человеческими характерами, и человека-рыбу, и человека, превратившегося в корову, и букашку, и природные явления, – словом, постижению всего живого и неживого мира, реальности, вселенной в совокупности, в единстве, и по-моему, это стремление, преимущественно, оказывается успешным. Наряду с этим, в его произведениях вне всяких «измов», существует и тема трепетной, ранимой любви. Писателю удается передать в точных психологических подробностях тончайшие оттенки первой любви. То есть, он умеет в убедительных красках и нюансах воссоздать крушение романтических грез любви, переход отношений в чувственную плоскость, в утомленное самозабвение страсти, последствия первой интимной близости и последующие переживания.
Не случайно Эльчин упоминает имя Марселя Пруста. По-моему, наш писатель более всех иных течений близок к М.Прусту. У Пруста есть известное высказывание: «Мои герои никогда не подходят к двери, к окну». В том смысле, что ни один из его персонажей не само-проявляется в физическом действии, писатель предпочитает проникновение в их внутренний мир.
Герои Эльчина, однако, не бездейственны. Один отправляется в Крым, другой гуляет по Москве, но эти внешние действия, перемещения не главное; главным остается внутренний мир человека. Который писатель умеет подробно отобразить. Скажу еще вот что: мне кажется, Эльчин немножко самоустраняется от реалистичного письма, тогда как сильная сторона его именно реалистические изображения. Может быть, наш молодой писатель думает, что ему могут попенять «ты пишешь вышедшим из моды стилем, это пройденный этап», и словно именно ради этого он порой вплетает в свои тексты элементы модернизма. Но и не будь этих модернистских «присадок», меня, как читателя, в работах Эльчина привлекает именно реальное описание реальности.
Я познакомился и с последним пока романом Эльчина Гусейнбейли, опубликованным в журнале «Азербайджан» «Шаги командора или 141-й Дон Жуан».
И это произведение я прочел в компьютерной распечатке, и от души поздравил Эльчина.
