Полянка была совсем маленькой, просто небольшой пятачок зелёной травы, окружённый плотной стеной высоких лохматых елей. Наверное, сверху она выглядела так, будто кулак великана пробил дырку в толстом еловом ковре. В самом центре поляны было раскидано несколько больших серых камней, напоминающих скорее древнее капище, чем прихоть природы. Уже смеркалось, и язычки костра, укрытого между камнями, заставляли тени менгиров плясать странный уродливый танец на траве лужайки. У костра, спрятавшись от ветра за самым большим камнем, сидел человек, одетый в бесформенный плащ с капюшоном, полностью скрывавший его фигуру. Капюшон был так низко надвинут на лицо, что можно было разглядеть только длинную седую бороду и тонкие губы, сложившиеся в саркастическую усмешку.
– Она должна прийти,– как заклинание шептал человек в плаще,– она просто не может не клюнуть на наживку, которую я ей оставил.
Мысленно он представил себя хищным матёрым пауком, поджидающим, когда непутёвая муха коснётся лапкой липкой паутины, и усмехнулся.
– Глупые, никчёмные мухи, они всегда суют свои жадные лапки во всякое дерьмо, стоит только повесить табличку с надписью «повидло»,– думал паук, отстранённо наблюдая, как оранжевые язычки пламени лакомятся еловыми шишками, громко хрустя и чавкая. – А эта к тому же типичная блондинка. Муха – блондинка. Это даже забавно. Лети ко мне, милая, прямо в паутину, я жду тебя.
И она пришла. Совсем юная девушка с головкой, усыпанной золотистыми кудряшками, отогнула ветку ели и нерешительно ступила на траву лужайки. Паук не сделал ни единого движения ей навстречу. Не дело истинному охотнику трепетать при виде жертвы, пусть муха как следует увязнет в паутине, тогда и придёт черёд острому ядовитому жалу.
– Извините,– позвала девушка,– я, кажется, заблудилась.
Человек у костра откинул капюшон, синей молнией полыхнули отблески костра в его глазах. Он улыбнулся гостье доброй отеческой улыбкой. Ловушка захлопнулась.
Серые осенние сумерки потихоньку вползали через балконную дверь, заливая всё пространство гостиной неверным сизым светом. Длинные тёмно-синие тени вальяжно разлеглись на полу и стенах комнаты, размывая контрастные краски и сглаживая формы. Двое мужчин, неподвижно сидящих за столом напротив друг друга, словно бы погрузились в этот сумеречный раствор, отделивший их от остального мира. Наверное, пора было включить свет, но ни хозяин, ни его гость об этом даже не задумались. Мысли обоих витали далеко отсюда, и были те мысли весьма безрадостные.
В квартире Антона вообще было не очень уютно. В последние пару лет они с Алисой здесь практически не бывали. Всё их время теперь было посвящено «ангелочкам», как они ласково называли обитателей своего нового мира. После гибели прошлого ангельского мира прошло уже больше пятисот лет, и Антон долго не мог решиться вернуться к своему раннему проекту. Но природа Создателя всё-таки взяла своё, и теперь они с Алисой постоянно были заняты, подтирая носы ангельской малышне.
Впрочем, сервисная магия в их московской квартире продолжала исправно поддерживать чистоту в комнатах и наполнять холодильник всем необходимым, так что жаловаться на пыль или отсутствие еды и напитков не приходилось. Но ведь дом – это гораздо больше, чем идеальный порядок и накрытый стол, это ещё и люди с их мыслями и настроениями, создающими уникальную ауру, которую мы называем просто уютом. Увы, сейчас в квартире Антона царила аура гостиницы, куда хозяева изредка заезжают на пару дней по делам.
Наверное, поэтому Вертер в последнее время старался сюда не заглядывать, он предпочитал встречаться со своим другом в его мире под смешным названием Дача. Вот там было по-настоящему уютно. В большом деревянном доме находилось место для всех, а на открытой веранде каждый вечер устраивали чаепитие с настоящим самоваром и задушевными беседами. Но сегодня бывшему Охотнику было не до веселья, он сидел за столом напротив хозяина и тупо пялился на рюмку коньяка, к которой так и не притронулся. Тягостные известия, принесённые Антоном, буквально придавили бывалого вояку, как мешок с песком.
– Мне нужно было довериться твоей интуиции, Вер,– каялся горе-Творец. – Это моя вина, что всё зашло так далеко.
– Тоха, а ты уверен, что эту подлянку устроил именно твой брат? – обречённо спросил Вертер. Он всё ещё надеялся на ошибку, хоть и понимал, что друг не стал бы попусту его пугать.
– Судя по виртуозной технике и убойной силе, это точно его работа,– вздохнул Антон. –Сабин каким-то образом смог вырваться из стасиса и отыскать твою дочь.
Вертер не так уж много знал о стасисе, чтобы судить о том, насколько надёжным было добровольное заточение Антонова братца. Но все Творцы, включая самого Антона, похоже, ничуть не волновались, считали, что их бывший собрат уже никогда больше не покинет своей виртуальной тюрьмы. И просчитались, недооценили коварство отступника.
– Разве можно взломать стасис изнутри? – Вертер понимал, что просто хватается за соломинку, но остановиться никак не мог.
– Нельзя,– легко согласился Антон,– ему кто-то помог. Мы обязательно выясним, что произошло, но сейчас речь не об этом. Вер, та паразитическая программа, которую Сабин внедрил в сознание Дали, будет пытаться тебя убить. Нам нужно подумать о твоей безопасности.
– Плевать мне на мою безопасность,– взорвался Вертер. – Что будет с моей девочкой?
– Если б у меня было хоть немного больше времени, я бы нейтрализовал паразита без последствий,– Антон с жалостью посмотрел на друга. – А сейчас, боюсь, уже слишком поздно. Прости меня, друг.
Вертер встал из-за стола и вышел на балкон. Ему показалось, что он задыхается, что если не глотнуть холодного осеннего воздуха, то сердце его остановится, и он просто умрёт прямо тут, на полу чужой квартиры. «Поздно! Поздно!» – стучало в висках. Такого просто не могло быть. Ведь только неделю назад Тоха сам же смеялся над его страхами и жалобами на странное поведение дочери, убеждал, что у Вертера просто глюки, что после смерти матери стресс у ребёнка – это нормально. Нужно только немного времени и ласки, и рана затянется. А теперь говорит, что его Дали обречена. Слишком поздно.
Жену Вертера Ани похоронили месяц назад. Её смерть была странной и внезапной. Несерьёзная поначалу простуда быстро перешла в бронхит с мучительным кашлем, не дававшим уснуть ни ей самой, ни домочадцам. На третью ночь мучений Ани приняла снотворное и наконец заснула, а наутро её уже не стало. Отёк лёгких случился во сне, и Вертер, тоже практически не спавший двое суток, даже не заметил, как его жена перестала дышать.
Была ли смерть матери стрессом для Дали? Ну ещё бы. Девочка очень её любила, и потеря больно ударила по её неокрепшей психике. Но Дали как-то справилась, а вот для самого́ Вертера потеря жены неожиданно оказалась ударом куда более сильным, чем он мог ожидать. Его, закалённого воина, не раз убивавшего и смотревшего в лицо смерти, скрутило как щенка. Он шёл за гробом Ани наполовину седой, хотя ему ещё не было и пятидесяти. За всё время, пока проходили похоронные ритуалы, Вертер так и не смог пролить ни слезинки, боль утраты душным комком стояла в горле, не давая дышать и думать. И тогда именно Дали вытащила своего любимого папочку из чёрного омута горя и тоски. Ей тоже было больно, но малышка сумела справиться со своими чувствами. Она оказалась на удивление сильной, даже сильнее, чем её героический отец.
