1. Пролог
Пролог
Она стояла перед ним на коленях, усилием то ли воли, то ли ускользающего рассудка сохраняя выражение достоинства на все ещё красивом, несмотря на годы, лице.
В ее позе не было сломленной покорности и раболепия. Даже невзирая на то, что эта женщина пришла просить, а не требовать.
Позади - истерика. Но не та унизительная и бесконтрольная, что свойственна совсем молодым девушкам. Даже терять контроль вдова Франко Лангетти умела так, что об этом догадывались единицы.
Энрике Моретти взирал на нее с непроницаемым выражением на суровом лице. Мужчина, который мог порезать на куски и скормить своим псам и за меньшее. Дон сицилийской мафии, перейти дорогу которому означало подписать себе смертный приговор.
Моника Лангетти не могла знать, что ей сейчас было позволено очень много. Что именно поэтому она выйдет живой из его роскошного имения, несмотря на то, что сделала.
След ее ладони пульсировал на его щеке. Доведённая до отчаяния, волчица свергнутого клана не вполне понимала, что творила, когда Моретти парой ледяных фраз разбил ее иллюзии.
Он мог избить ее до потери сознания. Стереть с надменного лица след той красоты, что однажды свела его с ума... И продолжала сводить долгие годы. Но он бы никогда не признал свою слабость столь жестоким образом по отношению к ней.
- Я до сих пор обращался с тобой крайне мягко, exellenza mia. У тебя нет выбора. Решай. Либо я забираю жизнь твоего единственного сына, либо ты отдаешь мне Даниэлу.
- Зачем? - даже в коленопреклоненной позе Моника смело смотрела в его глаза. - Моя дочь не представляет для тебя никакой угрозы. У нее своя жизнь уже давно. Я прошу тебя уберечь ее от этой затянувшейся вендетты. Почему вслед за Франко ты хочешь забрать у меня все?
- Не преувеличивай. Я не только сохраню жизнь твоему сыну, но и позволю ему развивать ваш семейный бизнес в любой точке Сицилии. Я даже не выстрелю тебе в голову - а ведь ты знаешь, что я убиваю за один неверный взгляд. И ты знала, что будут последствия, когда пыталась спрятать свою дочь. Мне не составило труда ее отыскать.
- Я не понимаю. - Моника окончательно убедилась, что ее просящая поза не принесет никаких результатов. Поднялась на ноги, скрывая дрожь в теле. - Зачем тебе Дани? Что ты собираешься с ней сделать?
- Она - залог того, что ты и твой сын в силу своей алчной дерзости не осмелитесь плести сети интриг за моей спиной. И хорошая отрада для моего сына. Так будет верно.
- Майкл? - Моника все ещё мелко дрожала, но не отвела глаз.
Энрике отпил виски, сощурился. Против такого взгляда не мог устоять никто.
Этот мужчина был самым настоящим монстром. Аль Капоне на его фоне показался бы щенком. Это он убил ее мужа. Убил жестоко. Несмотря на то, что Моника Лангетти прекрасно знала, за кого выходила замуж, и что сицилийская мафия никому не прощает ошибок. Предательства - тем более.
Франко продал душу дьяволу. Вернее - Энрике, когда так легко пожертвовал жизнью их дочери за право восседать в совете синдиката. Но он же утратил все эти привилегии, когда осознал последствия своего обещания, и заключил договор о сотрудничестве с копами. Стал тем, кого презрительно зовут Witness и приговаривают к высшей мере.
Моника сглотнула. Обугленная кисть без безымянного пальца, но с перстнем клана Лангетти все ещё стояла перед ее глазами. Ей доставили этот ужасный сувенир спецпочтой.
Но на этом кошмар не закончился. Моретти заявил права на жизнь Карло. И на свободу Даниэлы. А может, и жизнь.
Майкл Моретти уже не тот приятный молодой человек, который несколько раз был вхож в их дом. О том, что сын недалеко ушел от отца в плане жестокосердечности, ходили легенды.
- Мой сын скоро займёт мое кресло, Моника. - На волевом римском лице старшего Моретти промелькнуло выражение отеческой гордости. - Твоя дочь станет для него прекрасным подарком. И ты должна радоваться. Ведь я мог убить обоих твоих наследников. Вместо этого я не трону Карло. А Даниэла тоже не пострадает, если будет покорна и благоразумна. И ты ее к этому подготовишь.
- Я услышала тебя... Энрике.
Умолять, просить, пояснять - ничего из этого уже не имело смысла.
Зря Моника спрятала дочь в другой стране, как только той исполнилось шестнадцать лет. Все было зря. Энрике Моретти нашел ее быстро.
- Я сделаю то, что ты хочешь. Доброй ночи.
Она уходила с высоко поднятой головой, скрывая слезы бессилия. Шла по длинным коридорам, зная, что дон мафии смотрит ей вслед.
А он действительно смотрел вслед женщине, которая на протяжении долгих лет держала его сердце в своих ладонях.
Воспоминания стянули петлю лассо на его горле до лёгкого удушья. Подхватили и унесли туда, в тот городок у моря, где у Моники была улыбка беззаботной девушки, а в глазах - радость и открытость такому жестокому и неправильному миру.
Он не убил Франко Лангетти тогда, когда солнечная девочка выбрала соперника. Это была ошибка, стоившая ему потери души. Если бы он не отступил тогда... Возможно, сегодня Энрике делил бы престол с любимой женщиной.
...Она считала - он груб и жесток. Она не знала, что он только что отдал ей все. Преодолел границы собственного великодушия.
Дети ответят за грехи отца. За неправильный выбор матери. Вот такая вот вендетта той, кого он любил на протяжении долгих лет. За то, что выбрала не его.
Усмехнулся жестокой улыбкой... И в то же миг что-то дрогнуло в волевом лице непримиримого главы клана мафии.
Задохнувшись от нежности, он стиснул бокал в руке до такой степени, что стекло раскололось, и острые осколки впились в кожу...
2. Глава 1
Глава 1
Виттория
Сегодня в кофейне яблоку было негде упасть, в прямом смысле слова. Нашествие туристов этим летом побило все мыслимые и немыслимые масштабы. Даже мне, менеджеру по закупкам, пришлось облачиться в униформу наших официанток - платье-клеш, символизирующее собой латте: левая сторона - кофейного оттенка, правая - белоснежная.
Я была против такой униформы. Напоминало не латте, а рекламу "Рексоны". Но у босса, Энцио Пополло, были свои взгляды на стиль заведения.
- Бьянка, тирамису на шестнадцатый столик. Учись запоминать. Брускетты с рикоттой - к барной стойке.
Вычеркнула выполненные заказы. Энцио, сукин сын, уже год никак не расщедрится на современные гаджеты. Семейная традиция, говорит он. Да нет - жадность! Он бы и на глиняных табличках писал заказы, будь они дешевле.
- Гость с пятого столика вернул заказ.
- Что не так? - не глядя, уточнила я.
- Подгоревший кекс.
- Кто выпекал?
- Фабио.
- Штраф, - сквозь зубы процедила я, делая отметку в блокноте.
Бьянка подошла к стойке. Как-то неловко уронила поднос. Я свела брови, готовясь отчитать ее за такую бестактность. Но, посмотрев в бледное лицо официантки, смягчилась.
