- Плохой сон? – негромкий сиплый голос мужчины заставил её снова вздрогнуть и резко обернуться в его сторону. Заодно вспоминая, что происходило до этого, и как она очутилась в этом месте.
Разве что сердце и не думало униматься, отбивая бешеную чечётку и едва не вторя затихающим судорогам пережитого во сне оргазма.
Значит, Майрон был здесь не причём. Ей всё приснилось, после того, как она устала маяться и бродить по огромным апартаментам, а после неплотного полдника и вовсе решила лечь на свою кровать. И, естественно заснула, прозевав впоследствии приход магистра в её комнату и окончательно потерявшись во времени, в ощущениях и во взволновавших её не на шутку эмоциях.
Странно, что он не стал её сразу будить, а сел неподалёку в одно из ближайших к ней кресел. Но, несмотря на быстро сгущающиеся вечерние сумерки, она узнала его сразу же. Как и почувствовала.
- Очень плохой… - Эл решила ответить, практически не задумываясь над словами, хотя голос окреп у неё не сразу. – Такие сны… не сулят ничего хорошего… Тем более, когда снятся покойники.
Разве что сказала она всё это далеко не жалующейся интонацией, а, наоборот, чуть ли не обвиняющей. Даже обратно откинулась головой на подушку и отвела взгляд к центру спальни лишь бы не смотреть на сидящего в кресле мужчину. Вернее, демонстрируя своё нежелание на него смотреть.
- И кто же тебе из покойников приснился, если не секрет. – можно подумать ему и впрямь было это интересно. Странно, что он сразу не залез к ней в кровать и не разбудил привычным для него способом.
- Мой жених… Мой истинный избранный… Тот кого выбрали мне в нареченные сами боги и кого… вы убили… Прямо на моих глазах, а потом… Потом присвоили меня себе и обесчестили, разорвав окончательно мою связь с моим миром и моей собственной жизнью, прокляв меня, моё будущее и тем самым оборвав на мне мою родовую линию…
На последних словах у Элии и вовсе пропал голос, так как горло изнутри перехватило ледяным удушьем. Она было чуть сама не потянулась к шее рукой, словно этот порыв мог остановить внутренний приступ боли с подступившими рыданиями. Ведь пережитые во сне эмоции оказались настолько сильными и оглушительными, что совладать с ними, оказалось, совершенно невозможно.
- И поэтому ты убедила себя, что тебе больше нет ради чего жить? Что на этом твоя жизнь закончилась? – едва ли Майрон ожидал, что его заставят когда-нибудь говорить на данную тему, но, судя по тональности его голоса, он вообще не удивился столь нежданному повороту событий.
Хотя, что и когда его могло в принципе удивить? Он же цербер. Чёрный жнец – бездушный убийца и машина смерти, которого ничто в этой жизни не способно удивить или остановить.
- А что?.. Мне есть ради чего жить? Или кроме того, для чего вы меня здесь используете, я имею какие-то иные возможности? Например, могу делать то, что хочу и даже выбирать, чем заниматься? А то и вовсе строить планы на будущее… Вы отобрали у меня всё, что делает человека человеком… лишили семьи, прав и будущего… Великие предки! Я даже не знаю, что стало с моими родными! Не знаю, где они и что с ними сделали подобные вам убийцы! А Алий… Я же… я, по сути, его предала. Осквернила о нём память. Поэтому он ко мне и пришёл сегодня, чтобы об этом напомнить и… скорей всего, забрать с собой.
- Забрать с собой? – и опять в голосе Майрона не прозвучало ни капли удивления. Скорее, насмешка или плохо скрытая ирония. – И с чего ты сделала подобные выводы? С того, что он тебе приснился и сказал, что пришёл за тобой?
Конечно, она не собиралась пересказывать ему весь сон, поскольку и сама не смогла бы многое из него вспомнить. Но в том-то и дело – не всё то, что видишь во снах должно восприниматься, подобно чёткой инструкцией на будущее. Ведь предостережения на то и предостережения. Такие вещи так просто не происходят. Они просто намекают на то, что в ближайшее время должно что-то произойти и далеко не самое хорошее.
Тем не менее, Элия не выдержала и подскочила с места, меняя лежачую позу на полусидящую и чуть ли не с вызовом посмотрев снова на мужчину, который явно над ней посмеивался, совершенно не воспринимая её слов всерьёз.
- По-вашему это смешно? После всего, что вы сделали? После того, во что вы превратили меня?.. Неужели вы и вправду думаете, что это всё будет продолжаться до бесконечности? Что в один прекрасный день я не выдержу и не прекращу весь этот кошмар, хотя бы для того, чтобы смыть с себя эту грязь и позор. Чтобы наконец-то избавиться от этого навязчивого состояния и больше не сходить с ума от страха, что завтра или после завтра вы что-то сделаете со мной сами… Отдадите кому-нибудь, подарите или продадите. И, да, я уже устала… дико устала от собственного стыда за то, что вы со мной делаете! За то, как вы затягиваете меня всё глубже и глубже в этот греховный омут, очерняя моё тело и душу пред лицем моих предков и в особенности перед Алием! Перед моим женихом, которого вы же убили! Вы хоть понимаете, что это такое? Каково это жить с подобным осознанием? С тем, что вы продолжаете со мной творить… Что я продолжаю творить, пока позволяю вам делать всё это со мной!
- Так ты решила поднять данную тему разговора только потому, что тебе приснился твой покойный жених? До сего момента тебя вроде как всё устраивало. По крайней мере, со стороны выглядело именно так, а не как-то иначе.
- Устраивало? Вы должно быть сейчас шутите, да? Потому что я не знаю, как такое вообще может кого-то устраивать.
Несмотря на достаточно плотные сумерки в спальне и густые тени, покрывшие собой большую часть пространства, стен и мебели, Элии всё же удавалось рассмотреть бесчувственное лицо Майрона, выделяющееся на фоне той же спинки кресла бледным пятном. По крайней мере, хоть какой-то процент проникающего со стороны улицы городского освещения до него доставал, тем более, что не все окна в комнате были сейчас завешаны. Но, наверное, было бы лучше, если бы она вовсе не видела его безучастного выражения лица, пустых, ничего не выражающих глаз и той тени надменности, которая всегда была ему присуща, подобно намертво вросшей в кожу маске и оттого пугающей своей идеальной красотой чуть ли не всегда и не постоянно.
Эл в те секунды сама не могла понять, отчего на самом деле вспылила. То ли из-за его безумных ответов, то ли из-за его безупречной способности принимать образ бездушного убийцы и палача. Хотя ей уже приходилось видеть его другим – совершенно другим, и даже заглядывать в глаза его истинного я. И пусть увиденное в нём пугало не меньше, чем его напускное хладнокровие, но, во всяком случае, оно было настоящим – живым и даже в какой-то степени осязаемым, пробирающим буквально до глубины души.
