30 октября, День Восемнадцатый
Найроби, Terminal Hotel. Последний африканский кофе
30 октября, 00:00
Разбудил даже не будильник, и не звонок портье, а крики: какие-то полоумные полуночники прямо под нашими окнами в баре ведут политические диспуты. На весь квартал, в смысле на весь внутренний дворик. Не могут же они так яро спорить о любви, дружбе, сексе, искусстве? Значит, остаётся одно – политика. Так жарко, что докричаться до них не хватает связок. Пытаясь перекричать спорщиков, обмениваемся общим мнением:
Бокса пытается примирить нас, недоспавших, с реалиями:
– У вас двойные стандарты: горланить в автобусе песни советских композиторов пять часов к ряду, или провожать Марика на весь отель под тамтамы и «это сладкое слово – мин нет» – это нормально [1]? А людям о политике уже и поговорить нельзя?
– А один паяц, когда на третьем этаже ржёт, на первом кони приседают! – поддакивает за политически активных туземцев Профессор, давно имеющий на меня крокодильский зуб.
Но перед самым уже отъездом и нам захотелось взбодриться кофеём в том самом баре, откуда разносились крики. А то и поучаствовать в политических баталиях. Но охранник после «сейчас узнаю» вернулся через минуту с политической нотой протеста:
– Всё-таки закрыто.
– Они не просто (опа!)нутые, они ещё и сволочи!
Найроби, аэропорт. Последний африканский кофе, вторая попытка
30 октября, 02:00
Если самолёт в пять, зачем в час уже в аэропорту? Перестраховались с учётом африканского «поле-поле»? В аэропортовском терминале (терминал уже без всяких кавычек) всё вымерло, даже внутрь запустить некому. Оттого коротаем последние сонные часы в баре: долгожданный двойной «экспресс» [2] вперемежку с открытием последнего дня – Зелёным Таскером.
До регистрации больше часа, а мы уже вымотаны вконец. А до дома ещё сутки с лишним, на перекладных. А мысли уже давно там. Делюсь своими впечатлениями о возвращении:
– После всех этих бескрайних просторов, саванн и прерий возвращаешься домой, а тот вдруг стал таким маленьким: как в ладошки сложить.
На что Бокса среагировал очередной нетленкой:
– Дом такой же. Просто ты за это время стал Великаном. Но со временем бетонные стены снова превратят тебя в безногого карлика.
Бред начинается: вполглаза отцы смотрят футбол по телеку. Меня насторожила фамилия голкипера: «Лузи» [3]. Как-будто производная от «луза» (дырка, жопа) и «лузер» (лишенец)? Пытаюсь прогнать дурные мысли… Из остальных посетителей кафе лишь двое парней из ЮАР. Уже сутки смотрят телик – ждут самолёта. Вот же не повезло парням: «Ля куна матату!» Прочих живых душ в пределах терминала и подле не обнаружено. Странно… а где остальные пассажиры нашего рейса? Странно… Очень стран-н-н-но…
Аэропорт, терминал. Гонки по Кафке
30 октября, 03:00
Ну запустили внутрь, а толку: регистрацию не объявляют, людей по-прежнему никого… только мы и пять инвалидных колясок в углу… так ведь и нас сейчас тоже пять, без отчалившего накануне вечером Марика… пять безногих карликов! Может, гонки устроим, чтобы хоть как время скоротать? Сейчас Лео кому-нибудь из обслуги ноги сломает. Их и покатаем наперегонки.
Но катать кроме самих себя некого – в огромном терминале пусто. На самом деле уже не смешно: где люди-то?! Последний уморительный отжигной день с карусельками и гуслями превращается в сюжет кафкианского рассказа [4]. Когда наконец появляется человек, который хоть что-то может сказать, понимаем: не к добру смеялись.
Застрявшие в кафе парни из ЮАР, «Лузи», инвалидные каталки, «Джой значит удовольствие»… Да, за удовольствие когда-нибудь приходится платить. Расплачиваться. По обрывкам долетающих до нас фраз и проваливающейся куда-то за кадык челюсти Профессора [5], сквозь ватную пелену недоспанного до наших засиженных пивом мозгов начинает доходить, что встреча с родиной… откладывается на неопределенный срок. Вот теперь впору смеяться: САМОЛЁТ НАШ ОТМЕНЁН! Как-как? Вот так: отменён и всё! На вопросы могут ответить только представители египетских линий, но они появляются здесь только к рейсу. А РЕЙСА НЕТ!
Изжога разыгралась? Нет, это ностальгия!
Найроби, представительство Egypt Air
30 октября, 08:30
В офис египетских авиалиний пустил охранник. Сжалился: «Работницы вовремя не придут. Сами понимаете: укладка волос, ребёнка в садик. Располагайтесь пока. Поле-поле, акуна матата…»
Те несколько часов в аэропорту оставили на сердце огромный рубец: никто ничего не знает, ни за что не отвечает и ни за что не ручается. Кроме одного: мы остаёмся в Африке. Надо возвращаться в город, чтобы иметь разговор с представителями компании. Хорошо бы налегке, но багажного отделения нет. И куда мы теперь со своими баулами, барабанами, колотушками и гуслями? Платное бюро находок? А это находка: сдадим как утерянное, затем вернём чудесным образом найденное за вознаграждение.
Минивэн, пока подъезжает со стоянки к нам, вырастает в цене на пять долларов. Пять баксов за 50 метров! Нам уже насрать, что это «криминальная столица мира». Мы сами готовы поработать на её мрачный авторитет и покрошить первого попавшегося за шкирку авто-зазывалу.
Даже со временем работы офиса очередное «сорри»: вместо восьми – 8:30. Только Дженнифер, тётечка за рулем такси как-то сгладила перешкаливающий радиационный фон: брючный костюм, модные очки, бархатистая кожа, уложенные волосы, шикарные ногти, маникюр… бизнес-вумен! Не вяжется образ с профессией – такая вся ухоженная и вкусная. Пока стояли в пробке на подъезде к городу, интересуется участливо, как мне там, на заднем откидном: «С вами, мэм, хоть на край света!»
Но на край света не хочется. Хочется ДОМОЙ!
Пять счастливых русских
30 октября, 10:00
Может, хоть теперь они перестанут свои белые зубы скалить, потому что с рядовыми работницами всё одно кашу не сваришь, и потому что мы идём сейчас «хороводы» водить с подъехавшим наконец боссом. В качестве парламентария с официальной нотой выступает Профессор Беловежский. Ну и я на подмогу, вроде освобождённого помощника депутата. Куда же он без меня?
А то ведь чего только за время ожидания не наслушались от работниц по ту сторону стойки (когда они наконец всех детей по садикам не развели и все свои волосы не уложили). Да ещё на их отвратительном «сwахинглиш»: языком как киянкой по голове прищёлкивали да постукивали [6]. Будто и без этого нам мало этим утром уже по голове прилетело. С их слов узнали, что наш рейс был отменён ещё в августе, через неделю после покупки билетов. С их же слов наши билеты по виду «похожи на настоящие», но как у нас в руках очутились, им не понятно. И в их компьютере нас тоже нет. Вычеркнуты мы из сводных таблиц и квартальных графиков «Еджипт Эйр»
