На языке коренных жителей края, башкир и татар, река Белая зовётся Агидель (Агыйдел), что дословно и переводится как «белая река». Правда, красиво? Словно имя восточной принцессы. Красивой, статной, но очень гордой и норовистой. Как река…
Башкирия – край моих предков и родни, до сих пор живущих в Өфө (Уфе) и Кушнаренково, что в 60 км от столицы республики, где я был в гостях единственный раз. Но те детские воспоминания об этом благословенном, благодатном крае до сих пор стоят перед глазами яркими цветными картинками: как корябал на обрывистом известняковом берегу Белой что-то перочинным ножиком. Как тебя худосочного закармливали, пока не вывалишься курдюком из-за стола. А когда просил пощады, тебе предлагали «передохну́ть» и попить чайку. И застолье вновь продолжалось: с плюшками-ватрушками, чак-чаком и мёдом, яйцами и сметаной. Где желток у куриных яиц тёмно-оранжевый, а ложка намертво застывает воткнутой в блюдце с деревенской сметаной из сепаратора. Где пахучие до осязаемости, бескрайние степные просторы не имеют ни краёв, ни границ. Где сушёный старичок с плешивой бородкой проносится мимо верхом на коне, что в клубах выгоревшей рыжей пыли не видно, как копыта касаются земли. Где гордый местный народ, чёрный до угля и выжженный до последней жириночки под палящим башкирским солнцем с утра до ночи, изо дня в день преображает своим трудом мир вокруг себя. И этот каждодневный, непосильно тяжёлый труд, их ежедневный маленький подвиг настолько очевидно бросается в глаза, едва пересечёшь границу России и Башкирии, что не будь я даже татарином, и то бы проникся безмерным уважением и гордостью к этому народу.
К слову сказать, Башкирию так и не смогли завоевать ни империи, ни ближние народы, ни набеги, ни военные походы. Ни половцы с печенегами. Такой железный внутренний стержень у этого народа! И даже сейчас Башкортостан имеет свой эксклюзивный территориально-политический статус-анклав внутри России.
* * *
Вставать ранним утром? Даже летом, когда солнце уже в шесть тычет прямо в глаз назойливыми лучами, когда нестерпимая жара не даёт спасительной прохлады даже под утро и приходится выбираться из насквозь мокрой от пота, скомканной в узел простыни, вставать так рано для такой отъявленной «совы» как я – большое испытание. Тем более в 4 утра, когда даже летнее раннее солнце ещё не встало. Но как-то встали. И к пяти уже были с Тимом как штыки: одеты и собраны. Правда, наши компаньоны подъехали с получасовым опозданием. Но это тема для другой истории…
* * *
Всякий раз поражаюсь, как Башкирия отличается от России. Разные страны, разный менталитет. И домики все аккуратные, по струнке выстроенные, с ухоженными крашеными штакетниками вместо мрачных российских щербатых заборищ. И коровки тут все ухоженные, упитанные, с кудряшками, как на подбор, аппетитного сливочно-палевого окраса. И надписи на башкирском: Агизел, Белорет, Кагы, Рәхим итегез, Хәйерле юл… И надписи на каждом доме: мёд, кумыс… И всё это на фоне живописных жёлтых холмов и гор на горизонте, и бесконечно глубокого голубого неба, на котором, словно те же тучные коровки, пасутся плотные кучевые облака. Пастораль…
* * *
Едва переехали границу Башкирии, горизонт заволокло не то туманом, не то дымом. Но для тумана уже поздновато, а дым… откуда взяться дыму среди этих живописных холмов и вредным производствам с их выбросами в этом богом благословенном крае? Пожары? Но что же тогда должно так гореть, что на протяжении пары сотен километров весь горизонт был в рыжеватой дымке?
* * *
У моста Европа-Азия со знаменательными стелами «Европа» по одну сторону и «Азия» по другую, с европейской части заметили ещё один малоприметный столбик – суслика. Тот не выказывал к человеческой суете у стелы ни малейшего интереса. Даже когда мы оказались в непосредственной близости, так и стоял тычком. И лишь когда до него осталось метра 2-3, он щёлкнул лапкой и бесследно исчез. Факир!
* * *
По дороге на горизонте то и дело появлялись некие пригорки и сопки, а то и вовсе курганы усопших башкирских батыров: Иремель, Малиновка, Ямантау, курган Бабсак-бия…
* * *
Совершенно неожиданно на дорогу выскочила косуля, прямо под колёса. Так перепугалась, что копыта подкосились и расползлись по асфальту. Но мы всё же успели затормозить.
* * *
Говорят, бурзянские пчёлы – самые бурзявые. Они чуть не прямые потомки реликтовых доисторических диких пчёл, которых нигде, кроме как здесь, давно не сыщешь. И мёд у них такой же эксклюзивный – бурзянский. И они такие же дикие, как и их далёкие предки. И жалят они тоже по-реликтовому, по-бурзянски. А реликтовый липовый бортевой мёд… забытый вкус детства.
Немного биологии. Бортевой (колодный) мёд – редкий вид мёда, получаемого дикими пчёлами в дуплах деревьев, бортях. Понятно, что найти сейчас диких пчёл, промышляющих своим диким промыслом в лесах невозможно. Но бурзянские пчёлы ближе прочих подходят под эту миссию, пусть и больше рекламную. По общепринятой версии дикие бурзянские пчёлы так и были приручены: к искусственным дуплам, выдолбленным в колодах.
* * *
Белорецк, Узян, Кага, Старосубхангулово. Всего каких-то 6 часов и 450 километров и мы на месте – окраина села Миндигулово. Где уже причалены несколько катамаранов и намечаются попытки кучкования людей вокруг очага с бурлящим вкусным варевом. Мы присоединяемся к группе в полосатых катамаранах, плывущих уже пару дней от Старосубхангулово. Долгожданный после 6 часов дороги обед, снаряжение маленького четырёхместного ката: на двоих взрослых и двух пацанов-десятилеток. По остаточному принципу: баннера и полиэтилена накрыть шматьё едва хватило прикрыть сверху. Но особо брызгаться и, тем более, переворачиваться в планы не входит. Будем надеяться.
* * *
Евгения М., нашего рулевого попросили забрать от Каповой, финальной точки сплава водил, которые отогнали туда свои авто. Чтобы потом прямо с катамаранов на машины и по домам. Но есть один момент: наша-то машина в итоге останется тут, в Миндигулово. Значит, кому-то потом придётся по приплытии подбрасывать Женю обратно к пункту «А». А тот ещё даже не обедал. И не собирался. А другие катамараны уже отплывают. А мы ещё стоим…
* * *
Первичный план таков: четыре дня сплава с четверга по воскресенье. Из них три дня отдано под расслабленное телепание по течению и любование просторами, а субботний день господний предписано чтить и почивать на живописной стоянке, где будем пить, гулять и веселиться в своё удовольствие. И голыми при луне плясать.
Но в связи с закрытием коронавирусных границ и аномальной жарой, обезумевшие от недокарантина граждане как в последний раз кинулись осваивать просторы малой родины. Диспозиция изменилась: чтобы в этом нахлынувшем мутном потоке людей и катамаранов успеть занять выгодную стоянку, придётся вырываться вперёд. А сделать это возможно единственным способом – проплыть за один день двойную норму. Итого два дня в пути и два на пикник у обочины. Тоже неплохо.
