Уютно устроившись на диване, совсем еще молодой мужчина с увлечением читал книгу. В квартире было прохладно и сыро; за не занавешенным окном стояли хмурые весенние сумерки. Мужчина завернулся в клетчатое шерстяное одеяло, не надеясь, впрочем, как следует согреться. Вновь появилось чувство растерянности, беспомощности и отчаяния – как будто навеки пойман в нищете. Взгляд обреченно скользнул по убогой обстановке комнаты: никакой мебели, кроме старого потертого дивана и стопки книг на обшарпанном подоконнике. Единственный колченогий стул служил вешалкой для порядком обносившегося гардероба. Обои по углам вздулись от сырости, отстали от стен, у окна стоял старый сломанный электрообогреватель. Мужчина отвел взгляд, резко и сердито повернулся на бок и снова углубился в чтение.
Погружаясь в обстоятельства чужой и далекой жизни, он, таким образом, уходил от своей – безрадостной и пугающей. Что будет завтра? Этот навязчивый вопрос лишал его сна и покоя. Так не лучше ли отвлечься, забыться, окунувшись в увлекательные приключения, пусть и вымышленные?
На страницах книги разворачивалась непривычная жизнь старой Руси, в те далекие времена, когда простые люди жили в грубо сложенных каменных домах с маленькими окошками-щелочками. Тяжелые деревянные двери служили для защиты хозяев от внезапных нападений лихих людей. Целые банды бродяг слонялись по лесным дорогам, грабили и убивали. Хотя брать особо было нечего, хозяева домишек подпирали двери изнутри тяжелыми бревнами, принесенными с берега реки огромными валунами. Страх за свою жизнь заставлял их рыть глубокие подвалы. У кого было кое-какое добро, прятали его в подземных тайниках; совсем неимущие, которым и прятать-то было нечего, хоронились в подполах сами, пережидая разбой или грабеж. Нередко, выбравшись, наконец, на поверхность, люди обнаруживали пропажу самого необходимого – горшков для приготовления еды, нехитрых пожиток, рваной одежонки.
В убогих домах царили бедность и уныние. Во многих семьях не было мужиков, остались бабы да малые дети. Работы никакой в округе не было. Кое-кто, поздоровее да покрепче, нанимался в работники к зажиточным хозяевам, сплавлявшим лес вниз по реке. Женщины брали шить ризы и белье близлежащему монастырю. Запустением веяло от этих нищих селений; страх и безнадежность висели в промозглом, закопченном воздухе тесных жилищ.
…Вдоль дороги к святой обители росли чахлые обломанные деревца и кустики; глинистая земля, размокшая под дождем, противно чавкала под ногами. Навстречу друг другу шли две женщины. Одна из них уже улыбалась, признав свою соседку. Длинная, костлявая, с худым и желтым лицом, одетая в черную бесформенную хламиду, она напоминала монашку. Глубоко посаженные глазки злобно сверкали из-под низко повязанного платка.
– Пожалела бы сиротиночек, – завела разговор костлявая, поравнявшись с соседкой, к которой жались двое малолетних детей, затравленно посматривая на долговязую темную фигуру. – Правдивая ты больно, Анна, как я погляжу! Аль страх хуже смерти голодной? Ну, что тебе сделают те мертвяки? Они уж истлели давно. Али им нужно то добро? Одной-то мне трудно, не управиться. Где копать вместе сподручнее, а где чтоб кто поднять подсобил.
– Черт тебя, Ксения, по тем местам водит! – Вторая женщина, пониже ростом, плотная, добротно одетая, перекрестилась. – Добром такое дело не кончится. Страху-то, небось, натерпелась, вот и зовешь. Нужны тебе дети-то мои? Авось ничего, не помрем с голоду! Грех это, мертвяков обирать. Не зови, не пойду с тобой.
– Нету там никого. Места гиблые, топкие – дороги никто не ведает, таиться не надо. Сверху земля простая, а вход камнями завален, кустарником диким зарос. Добра там много, золота. До старости доживешь в достатке и благости, горя, нужды знать не будешь. Бог тебя простит, а люди знать не будут, так и не осудит никто.
Соседка костлявой монашки прижала руками детей, которые испуганно спрятались в широкой маминой юбке. Она вспомнила, как утром лазила в подпол, чтобы взять немного денег из тайника, да мало их осталось. Чем она завтра накормит своих детей? Правильно ли, чтобы дети голодали, а добро пропадало под землей?..
Обитатель неуютной холодной комнаты оторвал взгляд от книги, поежился, вздохнул и надолго задумался.. Он размышлял о сокровищах, которые лежат под землей, захороненные вместе с прахом умерших. Еще маленьким мальчиком он погружался в по-детски нехитрые мечты, воображая себя отчаянным головорезом-пиратом, перебирающим богатую добычу после морского сражения. Еще не смолкли стоны раненых, скрип абордажных крючьев и звон сабель, еще держался на воде горящий поверженный корабль противника… а он, удачливый предводитель отважных флибустьеров, перебирал груды золотых монет, которыми усыпана деревянная палуба, уставленная огромными сундуками, раскрытыми перед ним. Драгоценные вазы, блюда, богато изукрашенное оружие, блестящие самоцветы, жемчужные ожерелья, шелковые ткани, парча, ковры и мягкие шкуры диких животных…
Страсть к приключениям с детства не давала ему покоя, толкая на поступки, которые очень не нравились родителям, особенно маме.
Однажды вечером он, Валек, со своим другом Колькой отправился искать клад сумасшедшей старухи. Играя во дворе, оба часто видели ее сидящей на лавочке и крепко прижимающей к груди черную сумочку, вышитую стеклярусом. Старуха раскачивалась взад-вперед и тревожно оглядывалась по сторонам. Худыми трясущимися руками она так стиснула сумочку, что костяшки пальцев побелели. Колька не выдержал и, сгорая от любопытства, спросил ее, что она прячет в этой сумочке. Бабка мечтательно закатила глаза и призналась, что хранит там бриллианты, подаренные ей еще в молодости благороднейшим человеком… Имя дарителя уже готово было сорваться с языка, но она с видимым усилием заставила себя замолчать и трагически поджала губы. Правда, молчала она недолго, и через минуту уже заговорила вновь и опять про бриллианты, с которыми никогда не расстается ни ночью, ни днем. Колька прибежал домой, невероятно возбужденный, но мама развеяла его восторги весьма прозаическими объяснениями, что старуха просто больная и все выдумывает. А маму он привык слушаться.
Вскоре после этого старуха умерла. В ее доме ничего не нашли, кроме старого тряпья, поломанных табуреток и прочей домашней утвари. Валеку не давал покоя вопрос: куда делись бабкины сокровища? Или не было ничего? Куда делась вышитая стеклярусом сумочка?
С большим трудом ему удалось убедить Кольку, что если они найдут настоящие бриллианты, то их горячо любимые мамы будут на седьмом небе от счастья, потому что все женщины просто обожают драгоценности.
